Манфред

Манфред похолодел, он прекрасно понимал немецкую речь. Патруль покинул деревню, а врач собрал местную молодежь и проникновенно сказал, что если за ночь раненых не разобрать по домам, завтра всех уничтожат. Подростки и девушки убеждали жителей, уговаривали: "Ведь наши на фронте, а если им никто не поможет?" Общими усилиями раненых развезли по домам на телегах, на тачках, даже на носилках. В селах семьи большие, было решено выдать бойцов за родственников и женихов, комиссованных с фронта, часть раненых спрятали на чердаках и сеновалах.

Чтобы фашисты не начали искать заражённых, решили сжечь амбар. Благо тот стоял на приличном расстоянии от домов, а ветра не было. Пришлось умерших от ран оставить внутри, чтобы сказать отряду зачистки, что это местные, опасаясь заразы, ночью подожгли. К рассвету все валились с ног, и хоронить умерших не было ни сил, ни времени. Армейские книжки и медальоны женщины спрятали.

Не должны защитники страны пропасть без вести.

Когда немецкая команда для ликвидации очага заразы приехала, амбар уже догорал. Манфред Генрихович, в грязной закопченной одежде объяснил офицеру, что жители давно грозились поджечь, боялись распространения тифа. Как и ожидал врач, немецкая скрупулёзность проявилась сполна: приказав солдатам осмотреть пожарище, офицер убедился, что несколько человек погибли в огне. Узнать, сколько больных было в амбаре накануне, вчерашний патруль побоялся.

Именно на это и был расчёт.

Фашист что-то процедил о дикости русских варваров, словно не собирался со своей командой сделать то же самое.

— Вы можете быть уверены, что среди крестьян нет больных тифом? — взгляд офицера уперся в лицо Манфреда.

— За последнюю неделю новых случаев не было, но всё в руках Божьих.

Несколько человек, которых не смогли пристроить по домам сидели под деревьями. Врач надеялся, что группа зачистки уедет, не захочет рисковать, и они смогут двинуться в сторону фронта, но вышло иначе. Фашисты приказали всем построиться и погнали по дороге. Вскоре вышли к селу Камышеваха, туда уже согнали несколько десятков пленных.

Глава 12

***

июль 1942

Прибытие в DULAG 111

— Вы поступаете в распоряжение военного ортс-коменданта Павлограда и будете направлены в сортировочный пересыльный лагерь.

Шли сюда очень долго. Раскаленное июньское солнце лишало последних сил. Фашистский конвой добивал упавших. По пути присоединились колонны пленных из лагерей в Знаменовке и Лозовой. Стало ясно, что их гонят вглубь захваченных территорий — навстречу двигались немецкие грузовики, бензовозы и самоходки.

В Варваровке женщина попыталась бросить в толпу раненых кусочки хлеба, немцы травили собаками всех, кто пытался приблизиться к колонне измученных людей.

Вскоре вдоль дороги протянулась железнодорожная ветка, которая вела за огороженную территорию бывшего "Завода стального и чугунного литья". Полуразрушенный завод фашисты решили использовать в качестве лагеря ещё в прошлом году в ноябре. Длинные здания цехов опустели после вывоза оборудования, частично обвалились после обстрелов артиллерии. Вышки и ограждение фашисты установили силами самих узников.

Пленные смотрели на ряды колючей проволоки с тоской и отчаянием, если по пути ещё был шанс сбежать, то отсюда вырваться было невозможно. Измученных людей построили перед бараками.

Пауль Вебер любил рассматривать вновь прибывших лично. Для него эти люди олицетворяли покоренную страну, служили наглядным подтверждением непобедимости Великой Германии.

— Скоро вся ваша армия будет выглядеть так же! — высокомерно заявил он.

Переводчик повторил по-русски. Строй всколыхнулся. Проходя вдоль грязных, изможденных людей, Вебер рассматривал их с брезгливой миной. Вдруг в холодных глазах его блеснул интерес — он увидел среди пленных девушку с почти пустой санитарной сумкой через плечо. Отработанным движением он приподнял подбородок Нади рукояткой плетки, кивнул охране, чтобы девушку вывели из строя. Надя растерянно оглянулась на Манфреда. Врач не хотел показывать фашистам, что знает немецкий, но не вступиться было невозможно.

— Кто ты? Как твоё звание? — повернулся к ней переводчик.

Манфред Генрихович шагнул вперед и на чистом немецком сказал:

— Это моя жена, герр комендант!

Вебер удивленно развернулся к человеку с такой же санитарной сумкой.

— Ком, — рукоятка плетки сделала приглашающий жест в сторону бараков.

Кабинет Вебера резко контрастировал с окружающим убожеством, чисто покрашенные стены и пол. Портрет фюрера исподлобья смотрел со стены. Между окон расположилась конторка с радиоприемником. Звуки немецких маршей бодро разносились из динамика. Даже цветы в горшках стояли на подоконнике, пожалуй, это удивляло больше всего. Ценитель комфорта кивнул доктору, но сесть не предложил. Судя по всему, кивок должен был означать "я слушаю".

Манфред Генрихович вздохнул, не получилось сохранить в тайне своё происхождение, но может это к лучшему. Рано или поздно это выяснилось бы, и тогда пришлось бы объяснять "братьям по крови" почему скрыл.