Манглабит Варанги (СИ)

— Увы, у нас нет ни месяцев, ни даже пары седьмиц. Эмир Харрана Караджа отправил против восставших на границе его владений армян сильный отряд не менее, чем в тысячу воинов; если не перехватить сарацин, они истребят не только мужчин, но и женщин, и детей. А это будет уже сильный удар по уважению к нам, Танкред… Подумай сам, мы назвали себя паладинами, бескорыстно, с честью и доблестью защищающих христиан во всех наших владениях. Так вот беженцы однозначно пересекут границу этих владений — и если мы не поможем им, выйдет, что обеты рыцарей есть лишь пустые слова. Дзиаворы тотчас отвернуться от нас и вернуться к своим господам ишханам — а там недалеко и до мятежа… Нет, мы должны выйти из города с теми силами, что есть у нас в наличие — и дать бой! В конце концов, три сотни легких всадников из числа армян мы соберем, они начнут сражение, скрыв приближение рыцарей — а когда обратятся в бегство и преследуемые сарацинами, откатятся назад, в атаку бросится клин паладинов! Я уверен, что нашего числа рыцарей и дзиаворов будет вполне достаточно, чтобы протаранить сельджуков и обратить их в бегство…

Белик лишь бессильно скрипнул зубами — вот где засада-то, завоевали дзиаворов идеей паладинства, да теперь придется отвечать за слова! — после чего только кивнул, сухо заметив:

— В каком качестве в бой последуют твои варанги?

Рома пожал плечами:

— Ни в каком. Варанги останутся в цитадели, охранять покой и здравие князя Тороса, подтверждая значимость его возросшей власти. В конце концов, в этой битве нашей пехоте просто не найдется места, разве не так?

Даниил, осознавший, что Самсонов предлагает разделиться, едва не вспылил — вот что ему прикажете делать, когда интел запустит вирус, если Ромка останется в Эдессе? — но, удержавшись, лишь сухо заметил:

— Хорошо. Варанги останутся в цитадели — но не ты. Если забыл, Рома, ты также облачился в сюрко, когда его вручали новоиспеченным паладинам, а значит, должен быть с нами в сече.

Манглабит развернулся к Белику и пристально посмотрел в его глаза:

— Танкред, разве я давал повод усомниться в моей смелости? Или хоть раз предавал тебя за время нашего совместного похода?! Нет, если ты считаешь меня трусом, то…

Капитан поднял руку с раскрытой ладонью в примирительном жесте, призывая сотника гвардейцев прерваться — после чего спокойно ответил:

— Никто не считает тебя трусом, Роман. Но повторюсь, ты надел на себя накидку паладина и вел речь от лица крестоносцев. И теперь дзиаворы не поймут, если ты останешься в Эдессе… Кроме того, я прекрасно понимаю, что ты отличный пеший боец, но не лучший всадник; наше личное с тобой участие в грядущем бою ограничиться лишь тем, что мы проследим за ходом схватки и будем управлять ей на расстояние, а не в гуще сечи. Вот и все.

Самсон, однако, не смог вот так вот сразу успокоится:

— А хоть бы и вступить в бой! Не думай, что если я не служил в клибанофорах, я не умею драться на коне!

«Танкред» легонько усмехнулся:

— И все же место аколуфов паладинов и Эдесской варанги находится не в самой гуще боя, где они не смогут им управлять, а позади… Я услышал тебя, Роман. Завтра утром мои рыцари будут готовы выступить в поход.

Самсон согласно кивнул, после чего, круто развернувшись, направился к лестнице, ведущей в нижний ярус башни. А вот Даниил Витальевич остался наверху, в тревоге размышляя о первом поражении Балдуина Булонского еще в качестве наследника Тороса: не в схватке ли с сарацинами из Харрана граф был разбит?!

Глава 20

Даниил Витальевич щедро зачерпнул чечевичной каши из котелка, после чего плюхнул густой комок внешне не очень аппетитной, но на самом деле густой, хорошо разварившейся бобовой массы, густо сдобренной солью и перцем, на развернутую пшеничную лепешку. В здешних местах специи куда как доступнее, так что не только Танкред, но даже и рядовые воины могут позволить себе вдоволь поперчить пишу только ради вкусовых ощущений! А уж если в кашу ещё и добавить побольше бастурмы, что итак мягче, сочнее и банально вкуснее простой солонины за счёт все тех же специй… В общем, получается весьма и весьма неплохо.

Вообще, Святая земля привнесёт в рацион крестоносцев много нового и интересного, и это обильное разнообразие вкусной, необычной пищи станет для рыцарей, оруженосцев и даже простых кнехтов радостным открытием. Так, покорив Сирию (часть прибрежной Сирии в составе Антиохийского княжества и графства Триполи), оставшиеся на востоке европейские феодалы получат доступ к целым плантациям цитрусовых и сахарного тростника. Так что сваренные в сахарном растворе и после высушенные дольки лимонов или апельсинов станут для «воинов Христа» даже походной пищей — ну ровно, как для норманнских рыцарей в текущем походе! К слову, те радуются столь не хитрой на деле сладости, словно дети…