Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

– В информации, полученной из Парижа, об этом ничего не говорится. Нам пока пришла только шифрованная телеграмма. Вечером должны прислать копию его досье. Не надо все же забывать, что даже Бертильон[3] признает, что отпечатки пальцев двух людей могут совпасть в одном случае из ста тысяч. Мы вполне могли столкнуться именно с таким случаем.

– Прокурор ломает над этим голову?

– Конечно. Он чрезвычайно озабочен. Говорил, что собирается вызвать бригаду оперативников. Но он боится, что приедут следователи, которые захотят получать инструкции от тебя. Он расспрашивал, насколько важную роль ты играешь в конторе. Ну, и все такое.

– Набей-ка мне трубку, – обратился Мегрэ к жене.

– Но это будет уже третья!

– Неважно! Готов поспорить, что сейчас у меня температура ниже тридцати семи. Самюэль! Лакированные туфли на резинках! Он еврей, а у них обычно очень нежные ноги. И у них настоящий культ семьи – вот вам и вязаные носки! И конечно, культ экономии – потому он и носил один костюм три года. Костюм из стойкого драпа…

Он замолчал.

– Я шучу, дети мои! Но я могу сказать вам и правду! Я пережил довольно трудное время. Стоит только вспомнить об этом странном сне… Однако должен признать, что сейчас тюлень – если, конечно, это не кит – сдвинулся с места… И вы увидите, что он, потихоньку передвигаясь, пройдет дорогу до конца.

И он расхохотался, заметив, с какой тревогой Ледюк посмотрел на мадам Мегрэ.

Глава 7

Самюэль

Две новости пришли почти одновременно, вечером, за несколько минут до визита хирурга.

Первой была телеграмма из Алжира:

«В больницах Алжира доктор Риво неизвестен. С дружеским приветом. Мартэн».

Мегрэ едва успел прочитать телеграмму, как вошел Ледюк. Он постеснялся спросить, что прочел комиссар, но тот бросил:

– Посмотри-ка на это!

Ледюк пробежал глазами телеграмму, покачал головой и вздохнул.

– Что ж, все ясно!

Это означало: «Разумеется, в этом деле не стоит ожидать простых ситуаций! Напротив, сделав очередной шаг вперед, мы каждый раз сталкиваемся с новыми трудностями! И я совершенно правильно считаю, что тебе лучше всего было бы обосноваться со всеми удобствами на вилле Ля Рибодьер».

Мадам Мегрэ вышла. Несмотря на сумерки, Мегрэ не стал включать освещение. На площади зажглись фонари, и ему очень нравилось смотреть в эти часы на их правильные шеренги. Он знал, что самыми первыми зажгут свет в доме, стоящем вторым слева от гаража, и в освещенном окне он увидит силуэт женщины, склонившейся над шитьем.

– У полиции тоже есть новости, – проворчал Ледюк.

Он чувствовал себя неловко. Очевидно, ему не хотелось исполнять роль осведомителя Мегрэ. Вполне возможно, что его даже попросили не сообщать комиссару о результатах официального расследования.

– Есть новости о Самюэле?

– Вот именно! Прежде всего, пришло его досье. А потом из Парижа позвонил Люка, когда-то занимавшийся этим типом, и сообщил некоторые дополнительные детали.

– Рассказывай же!

– Его происхождение точно не известно. Есть некоторые основания считать, что он родом из Польши или Югославии. Словом, откуда-то из тех краев! Молчаливый тип, старавшийся как можно меньше рассказывать о себе окружающим. В Алжире у него было свое дело. Догадайся какое?

– Уверен, что-то весьма невинное!

– Продажа почтовых марок!

Мегрэ обрадовался, потому что это занятие прекрасно соответствовало облику человека из поезда.

– Торговля марками, несомненно, скрывала что-то гораздо более серьезное. Все было так хорошо организовано, что полиция ничего не подозревала, и потребовалось двойное преступление, чтобы… Я повторяю тебе grosso modo[4]

то, что Люка рассказал по телефону. Магазин почтовых марок был на самом деле одной из самых крупных мастерских по изготовлению фальшивых паспортов и в особенности фальшивых трудовых контрактов. У Самюэля велась переписка с Варшавой, Вильно, Силезией, Константинополем…

Опустилась темно-синяя ночь. Здания светлыми массами выделялись на темном фоне. С первого этажа доносился обычный для времени аперитива шум.

– Забавно! – произнес Мегрэ.

Но забавным он считал отнюдь не занятие Самюэля. Мегрэ видел иронию судьбы в том, что нити, протянутые когда-то между Варшавой и Алжиром, оборвались в Бержераке.

А забавным ему казалось то, что преступления местечкового масштаба, совершенные в небольшом городке, превращались в дело о международной мафии.

И в Париже, и в других городах ему приходилось сотни раз сталкиваться с такими преступниками, как Самюэль, и он относился к ним с любопытством, смешанным не столько с отвращением, сколько с неловкостью, как если бы они были существами, отличающимися от обычных людей.

Они бывают барменами в Швеции, гангстерами в США, владельцами игорных домов в разных странах, хозяевами гостиниц или директорами театров в Германии, коммерсантами в Северной Африке…

Здесь, на выглядевшей так мирно площади Бержерака, своей многочисленностью и трагичностью своих судеб они словно напоминают о существовании иного мира, страшного своей силой.