Манифест новой экономики. Вторая невидимая рука рынка

Хотя само по себе это утверждение тривиально, но реальная экономическая политика его игнорирует. Она строится так, будто не существует несоответствия между ее результатами и восприятием людьми. Однако интуиция подсказывает, что зазор может быть очень и очень существенным. И, значит, вопрос нуждается в изучении: ведь если подозрения подтвердятся, то надо корректировать и индикаторы, и политику.

Как показывают многочисленные опросы, рост доходов не конвертируется напрямую в счастье. Этого не происходит по целому ряду причин. Одна из них (наиболее очевидная) состоит в том, что для человека важен не только абсолютный уровень благ, но и его приращение. Сам процесс улучшений греет душу едва ли не больше, чем результат. К достигнутому уровню благоденствия люди привыкают и начинают воспринимать как должное. Они нуждаются в улучшениях, но, чем лучше положение дел, тем трудней добиться заметных сдвигов. (Закон Госсена об уменьшающейся предельной полезности благ отчасти верен и в отношении комплекса благ. К чести экономистов, этот момент учитывается при расчетах ИЧР.) Из-за этого у людей возникает ощущение стагнации, портится настроение. Поэтому неплохо, когда процесс идет плавно и улучшения растянуты во времени, — это позволяет продлить удовольствие.

Второй момент, который необходимо отметить, более тонкий: если графически изобразить взаимосвязь между удовлетворенностью и объективными улучшениями, то кривая будет напоминать наклоненный вбок лепесток (в науке эту форму называют петлей гистерезиса). Вверх по такой кривой взбираются с замедлением, вниз съезжают с ускорением. При колебаниях достатка в большую/меньшую сторону положительная/отрицательная часть амплитуды, на которую раскачиваются эмоциональные качели, не совпадают. Иными словами, потери терзают людей несравненно сильней, чем их радуют аналогичные по масштабу приобретения. Поэтому опять-таки лучше, когда подъем плавный и монотонный, пусть без стремительных взлетов, но и без провалов — иначе возникают эмоциональные потери на гистерезис.

Эмоциональная асимметрия в восприятии улучшений и ухудшений имеет неочевидное следствие. Поскольку параметров качества жизни много и не все они одновременно устремлены вверх, то, если где-то произошел сбой, это может перевесить в сознании весь выигрыш, даже если тот достигнут на множестве фронтов. Это не учитывается в системе сбалансированных показателей, хотя должно бы: переучет проигрышей с поправкой на их истинный вес способен изменить картину.

Если быть в этом пункте до конца точным, то следует еще отметить, что гипертрофированную эмоциональную реакцию вызывают события, которые случаются реже. Срабатывает своего рода триггер, который масштабирует эмоции в зависимости от частоты их повторяемости. Для относительно благополучных обществ успех является нормой, а неприятность — редкостью, соответственно, первое сопровождается умеренной положительной реакцией, а второе — резко негативной. У жителей бедных стран картина обратная. На этом фоне их правительствам относительно легко порадовать своих трудно живущих подданных, подбрасывая им время от времени какую-нибудь кость. Люди притерпеваются к напастям, их психика мягче реагирует на очередную беду. В то же время они рады малому. Таким образом, включаются механизмы эмоциональной подстройки, демпфирующие неравенство в уровне жизни, через притупленное/обостренное восприятие частых/редких случаев. Психический «метаболизм» таков, что в индивидууме и социуме поддерживается устойчивая пропорция позитива и негатива и ее довольно трудно сдвинуть относительно некоего сложившегося уровня. Можно даже полушутя, полусерьезно выдвинуть гипотезу о законе сохранения количества счастья — по аналогии с законом сохранения энергии. (В «Приложении 1» содержатся эмпирические данные, работающие на это предположение.)

Механизмы эмоциональной асимметрии работают в пользу бедных. Отсюда следует ряд доводов в пользу политики, нацеленной на преодоление неравенства. В самом деле, приоритетная забота о начальных фазах подъема приходится на ту круто восходящую часть кривой удовлетворения, где уже первые малые результаты дают ощутимый прирост ощущения успеха. Поэтому раздел экономики о счастье должен был бы называться «экономикой несчастья», а точнее, «экономикой антинесчастья», и учить тому, как из него выкарабкиваться. А о счастье пусть в индивидуальном порядке пекутся те, кто огражден от тотальных напастей. Тем более, как выясняется из тех же опросов, со счастьем угодить сложно — его на блюдечке не подашь.