Манипуляция общественным сознанием: теория и практика

Возвращаясь к языку и его функциям, следует отметить, что в XVIII веке, с подачи французского химика Антуана Лавуазье начинает изучаться и аналитическая функция языка. «Аналитический метод – это язык; язык – это аналитический метод; аналитический метод и язык – синонимы», – утверждал он. «Границы моего языка означают границы моего мира», – заявил в своем «Логико-философском трактате» австрийский философ Людвиг Витгенштейн, показывая тем самым, что мир и язык являются отображением друг друга. По его мнению, язык является буквальным образом реальности, но не одного возможного мира, а всех возможных миров. Реальность воспринимается и передается языком, который «пересоздает» ее внутри себя и тем самым творит образ мира и конкретной культуры, можно сказать, язык конструирует реальность, проецирует эту реальность в социум. Где значения слов – это образы, возникающие в результате ассоциативной связи со словами. Язык является не только объектом исследований, но и инструментом: для воспроизведения мыслей, он сам формирует мысли человека, говорящего на этом языке, помогает познать мир, изменить себя и управлять другими. Люди, говорящие на разных языках, по-разному смотрят на мир и на окружающие их явления и действительность. Язык существует в неразрывном единстве с миром/культурой народов, говорящих на этих языках, он является зеркалом культуры, в котором отражается не только реальный окружающий человека мир, но и мировидение народа, его обычаи и традиции, мораль, система ценностей, бытовая культура, национальные особенности, повседневное поведение, привычки и связанные с ними мимические и пантомимические коды, используемые носителями данного языка.

Именно поэтому манипуляция общественным сознанием часто связан с созданием нового, искусственного, языка, нового понятийного аппарата. Опираясь на синонимические ряды, смещения смыслов, просто создавая новые слова, можно изменить и реальность человека, и его отношение к ней. Когда вместо силы главным средством управления массами становится манипуляция сознанием, государству понадобилась свобода слова (т.е. слово, очищенное от всех глубинных смыслов, превращенное в безличный инструмент).

Современный «правильный» язык устроен очень прихотливо. Он сочетает в себе множество «подъязыков» – жаргонов, сленгов, дискурсов, корпоративных языков. С одной стороны, это позволяет манипулировать, заменяя одни слова другими, вызывающими у человека нужную коннотацию; с другой – подкрепляя авторитет сказанного, например, научным или высококультурным дискурсом; с третьей – знание специфических языков и форм словоупотребления служит маркером для опознавания «свой/чужой».

Специалисты по тоталитарным сектам отмечают, что почти в каждой из них существует собственный, специально изобретенный и довольно непростой язык, в котором многие слова и термины несут вовсе не ту смысловую или эмоциональную нагрузку, которая заложена в них языком и культурой изначально. Адепты тоталитарных сект с удовольствием и при любой возможности используют эти слова в общении друг с другом и с окружающими. Интересно, что в мягкой форме эта технология используется и в бизнес-корпорациях как один из инструментов тимбилдинга: молодым сотрудникам важно ощущать себя причастными к большой структуре, команде и они готовы употреблять внутренний сленг к месту и не к месту, другое дело, что по мере упрочения своего положения на работе и роста профессиональных навыков, понимания себя как специалиста, они перестают сильно увлекаться субкультурой компании и начинают разговаривать нормально. И тем отличаются от неофитов и адептов сект, чьи язык и манеру общения религиовед Александр Дворкин называет «эффектом магнитофона». «Человек совершенно не воспринимает того, что вы говорите, и только отдельные ваши слова играют роль пальца, нажимающего на кнопку. Человек выхватывает какое-то одно слово, кнопка срабатывает, и он выдает соответствующий текст. То, что вы говорите дальше, проходит мимо его сознания, хотя вы и говорите с ним по-русски – на его родном языке. Он не может уже воспринимать вашей речи», – пишет Дворкин7

.

Вытеснение привычных слов новыми, зачастую имеющими иностранное происхождение, процесс, продолжающийся в нашей стране уже не первое десятилетие. Тут уместно вспомнить и попытки «переделать» язык под новую реальность, которые предпринимались еще в 1920-е годы. Университеты и институты, например, превратились в безликие «вузы», мужья и жены – в «товарищей», сиротство в «беспризорничество» и т.д. Эти, казалось бы, малозначащие синонимические замены, на самом деле отражают тектонические сдвиги в сознании граждан и восприятии ими тех или иных социальных институтов и явлений.