Манхэттенское безумие

Я встретился с ним через три дня в местном винном баре и должен признать, что ожидал увидеть одного из тех парней, кто накачал себе мышцы в тюремном спортзале, вытатуировал инициалы на руках и наделал столько пирсинга в губах, языке и бровях, что любой металлодетектор в аэропорте тут же забил бы тревогу. Так я всегда представлял себе уголовного типа, в объятия которого Мэддокс непременно должна была угодить, поскольку была обречена стать Бонни для какого-нибудь ублюдка Клайда. Но вместо этого я оказался в обществе вежливого и учтивого молодого человека, спокойного и весьма информированного.

– Мэддокс снимала квартиру в моем доме, – сообщил мне он после того, как я представился.

– Вы тот управляющий, который обнаружил ее?

– Нет, я владелец этого дома, – ответил Тео.

Я на секунду вообразил, что мне сейчас предъявят неоплаченные счета, оставленные Мэддокс.

– Мы с нею иногда разговаривали, – продолжал он. – Обычно она была не слишком расположена к беседам, но иногда, когда я встречал ее в коридоре или во дворе, она останавливалась поболтать со мной.

Он сделал паузу, потом добавил:

– Она заплатила за квартиру авансом, за несколько месяцев вперед, и сообщила управляющему, что скоро ненадолго уедет. Он решил, что именно так она и поступила, просто ненадолго уехала, так что не заподозрил ничего неладного, когда она перестала появляться.

– Она планировала это, вы хотите сказать, – заметил я. – Свою смерть.

– По всей видимости, да, – ответил Тео.

«Стало быть, – подумал я, – кого-то она все же в конце концов убила».

Тео положил на стол магнитную нашлепку, какие обычно крепят к холодильнику, и пододвинул ее ко мне.

– Вот что она хотела, чтобы вы получили.

– «

Красавица и Чудовище», – тихо произнес я, удивленный, что Мэддокс сохранила у себя, как реликвию, этот сувенир – и, несомненно, пораженный тем, что она по какой-то странной причине пожелала, чтобы он достался мне. – Я однажды водил ее и свою дочь на этот спектакль.

– Я знаю, – сказал Тео. – И это был самый счастливый день в жизни Мэддокс. Она потом вспоминала, как вы купили ей этот магнитик, вложили ей в ладонь и прижали пальцами. Вы так нежно это проделали, сказала она, прямо как любящий отец.

Я бросил на магнит быстрый взгляд, но не прикоснулся к нему.

– Значит, она рассказала вам, что некоторое время жила в нашей семье.

Он кивнул.

– К сожалению, я вынужден был отослать ее назад к матери, – напрямую сказал я ему, потом взял магнитик и медленно покрутил в пальцах. – Она все время врала, – добавил я. – Обманывала и списывала контрольные работы или, как минимум, пыталась это проделать. И крала вещи.

«И это было еще не самое скверное», – подумалось мне.

Все это, кажется, удивило Тео, так что я заподозрил, что Мэддокс его здорово провела, и он даже влюбился в тот типаж, который она изображала, чтобы им манипулировать. Она и со мною пыталась проделать нечто подобное, но я к тому времени уже знал, насколько она опасна, и вел себя соответствующим образом.

– Итак, я отослал ее назад, – повторил я. – Уверен, что именно этого она все время и хотела.

Тео некоторое время молчал, потом сказал:

– Нет, она хотела остаться у вас.

«Возможно, в самом конце Мэддокс и впрямь хотела остаться у нас», – подумал я. Но если даже так, это всего лишь означает, что она в любом случае проделала бы все то, что ей было нужно проделать, чтобы добиться этой цели. В общем и целом, решил я, именно это, видимо, и послужило причиной того, что она проделала в тот вечер на станции подземки.

– Она была способна на все, – решительно заявил я Тео.

В этот момент я вообще-то и впрямь собирался рассказать ему всю эту историю, но потом обнаружил, что не могу это сделать.

А Тео кивнул на магнитик и сказал:

– В любом случае он теперь ваш.

* * *

– И что ты намерен с ним делать? – спросила Дженис, когда я показал ей магнитик со сценкой из «Красавицы и Чудовища», и изобразила свой привычный и знакомый мне жест, намеренно усилив его. – Выглядит это как нечто вроде… обвинения.

И тут мне внезапно все стало понятно.

– Это просто способ, с помощью которого Мэддокс в последний раз пытается меня надуть, – сказал я. – Заставить меня чувствовать себя виноватым за то, что отослал ее назад к матери. Только это ведь она сама сделала для себя невозможным оставаться и дальше в нашей семье… – Я яростно замотал головой. – Ну ладно, я просто перестану о ней думать, вот и все!

Именно это я и хотел сделать. Но не мог.

Почему? Да потому, что для меня это никогда не было положением «быть или не быть, вот в чем вопрос». Это то, чему человек может научиться или не способен научиться во время своего пребывания на земле. По этой причине я не мог не гадать, сумела ли Мэддокс хоть в малой степени понять и осознать, чего я надеялся добиться, взяв ее в свою семью, а также могла ли она взять на себя хоть какую-то ответственность за то, что я вынужден был отказаться от этой затеи. А теперь, когда она умерла, как мне это выяснить? Где искать ключ к этой головоломке? Ответ на вопрос был малоприятный, но простой, так что прямо на следующий день я отправился подземкой в Бронкс.