Маннергейм и блокада. Запретная правда о финском маршале

В ответе финского правительства было сказано, что принятие предложения России нарушило бы суверенитет нашей страны, а также оказалось бы в противоречии с политикой нейтралитета Финляндии и других северных стран. Несмотря на отрицательную позицию, занятую нашим правительством, Советский Союз в начале октября выступил с новой версией относительно договора об острове Гогланд. Если Финляндия не желает согласиться с тем, чтобы строительство укреплений на нем вела русская сторона, то пусть это будет задачей финнов, однако проектирование следует осуществлять в сотрудничестве с русскими, и если Финляндия не может отвечать за оборону острова, то русские готовы такую ответственность взять на себя. Это исправленное предложение также было отвергнуто с прежними мотивировками. Что касается вопроса укреплений на Аландских островах, то финское правительство обещало изучить его. На этом дело было кончено, и переговоры о торговом договоре зашли в тупик из-за вопроса об острове Гогланд».

На деле финское правительство при полной поддержке Маннергейма, по сути, наотрез отказалось от конструктивного обсуждения советского предложения. Фактически финны пытались получить важные для них уступки, ничего не обещая взамен. Те, кто хочет серьезного соглашения, обычно так себя не ведут, и в Москве росли и крепли подозрения относительно намерений «северного соседа».

Эти подозрения становились еще сильнее, поскольку прогерманская линия в финской политике становилась все более явственной. На проходивших в это время празднованиях 20-летия независимой Финляндии германская делегация оказалась наиболее представительной. Когда министр иностранных дел Холсти нанес визит в Москву, от него потребовали «компенсировать» это визитом в Берлин. Некоторое время спустя Холсти позволил себе неуважительно высказаться о Третьем рейхе, и его немедленно отправили в отставку.

Одновременно Маннергейм всячески способствовал организации визита в Берлин в 1938 году командующего финской армией Хуго Эстермана. Как писал ведущий отечественный специалист по советско-финским отношениям этого периода Николай Иванович Барышников в своей книге «Маннергейм без ретуши» (которую, кстати, искренне рекомендую для прочтения), «финские дипломаты хорошо понимали направленность, определенную Гитлером командующему финской армией относительно Советского Союза». Гитлер, в частности, заявил своему финскому гостю: «Россия является колоссом, который (…) всегда будет представлять опасность, угрозу для всех северных соседей… Россию нужно разгромить, прежде чем она приобретет такую силу, что ее уже нельзя будет разбить

». Эстерман согласно кивал. И он, и Маннергейм уже давно говорили о том же самом.

Визит Эстермана не остался незамеченным в Москве и вызвал тревогу у обитателей Кремля. У советского руководства в конце 1930-х годов было более чем достаточно оснований полагать, что финны с радостью поддержат любого противника Москвы. Идеи «Великой Финляндии» были все еще живы и популярны, в том числе среди финской политической элиты. Естественно, официально в Хельсинки не выдвигали никакие территориальные претензии восточному соседу, однако весьма влиятельные фигуры время от времени допускали высказывания, враждебный характер которых был очевиден.