Мантикора (Дептфордская трилогия - 2)

Если продолжать сравнения в симфоническом ключе, то на сей раз речь шла об "аллегро кон спирито"*. [Аллегро кон спирито - allegro con spirito - в музыке, с жаром, одушевлением и силою (ит.).] Мирра была чуть грубовата, и я подумал, что теперь, скорее, это она людоед. Я далее слегка встревожился, потому что она словно не замечала моего присутствия как раз в тот момент, когда я ощущал себя самым пикантным образом, и производила звуки, на мой взгляд, явно неподобающие. Она пыхтела. Она похрапывала. Один или два раза она - могу поклясться - принималась рычать. Мы довели симфонию до дивной бетховенской концовки с чередой струнных раскатов. После этого Мирра снова заснула.

Я тоже заснул. Но только после нее, и был весь недоумение.

Не знаю, сколько времени прошло, но вот Мирра проснулась, включила лампочку на столике рядом с кроватью и сказала:

- Господи, зайчик, тебе пора домой.

Именно тогда в неожиданном свете лампы я увидел Мирру по-новому. Раньше я не замечал, что ее кожа не так туга, как была когда-то, а между грудей и под мышками видны маленькие складочки. Когда она лежала на боку, живот у нее обвисал - не сильно, однако заметно. И в свете близкой лампы волосы отблескивали металлом. Развернувшись поцеловать меня, она задела мою ногу своей - будто теркой прошлась. Я знал, что некоторые женщины бреют ноги, видел, как это делает Карол, - но не думал, что в результате возникает эффект наждачной бумаги. Я поцеловал ее, но без ажиотажа, оделся и приготовился уходить. Что тут было сказать?

- Спасибо за прекрасный вечер и за все, - сказал я.

- Будь здоров, дорогой, - ответила она, смеясь. - Выключи, пожалуйста, свет в гостиной, когда будешь уходить. - Она повернулась и натянула на себя одеяло, намереваясь спать дальше.

До "Ритца" было недалеко, и я пошел сквозь снежную ночь, одолеваемый мыслями. Вот, значит, что такое секс! Я заглянул в круглосуточный бар и съел два сэндвича с беконом и яйцами, два кусочка пирога со сладкой начинкой и две чашки шоколада со взбитыми сливками - я был ужасно голоден.

Доктор фон Галлер: Когда вы догадались, что этот обряд посвящения был подстроен вашим отцом и миссис Мартиндейл?

Я: Отец сказал мне об этом в поезде на обратном пути. Но я ничего не понял до тех пор, пока вдрызг не разругался с Нопвудом. Ведь отец не сказал напрямую, что все подстроил, но, вероятно, был горд тем, что сделал для меня, и его намеки были настолько прозрачны, что только моя глупость не позволила мне их понять. Он сказал, какая она замечательная женщина и охотница до любовных приключений и что если есть такая вещь, как женщина-фехтовальщик, то Мирра Мартиндейл - настоящая фехтовальщица.

Доктор фон Галлер: А как он вышел на эту тему?

Я: Он отметил, что я выгляжу довольным и, видимо, неплохо провел вечер у Мирры. Я знал, что о таких вещах не принято болтать, и вообще, она ведь была знакомой отца, и, может быть, он питал к ней нежные чувства, а если ему станет известно, что она так быстро втрескалась в меня, то может расстроиться. Потому я просто сказал ему, что и в самом деле провел вечер неплохо, а он заметил, что я мог у нее многому научиться, и я согласился, сказав, что она хорошо начитана, а он рассмеялся и сказал, что она может научить меня многому, чего не найдешь в книгах. Вещам, которые могут быть мне очень полезны с этой моей еврейской штучкой. Я был потрясен, когда он назвал Джуди "штучкой", потому что это неподходящее слово для того, кого ты любишь или уважаешь, и я попытался настроить его на другой лад относительно Джуди, сказал ему, какая она замечательная и какая у нее милая семья. Вот тогда-то он и сказал всерьез о том, что нельзя жениться на девушке, с которой ты познакомился в юности. "Если хочешь фрукт - бери, пожалуйста, но не покупай в придачу и дерево", - сказал он. Мне было больно слышать эти его слова и знать, что он имеет в виду Джуди, а потом, когда речь зашла о фехтовальщиках, у меня впервые возникло подозрение, что об этом слове я знаю далеко не все.

Доктор фон Галлер: Но напрямую он так и не сказал, что подстроил это приключение?

Я: Никогда. Напрямую - никогда. Лишь обиняками. Но он говорил о юношеских душевных травмах, когда секс познают через проституток или связываются с девственницами. Он сказал, что единственный правильный способ - это ласки умудренной опытом женщины и что я всю жизнь должен быть благодарен Мирре за то, что она устроила все с такой чуткостью и пониманием. Именно так поступают во Франции, сказал он.

Доктор фон Галлер: А Мирра Мартиндейл была его любовницей?

Я: Наверняка нет. Хотя он и оставил ей кое-что по завещанию, а потом я узнал, что иногда он помогал ей деньгами. Но если у него и была с нею когда-нибудь связь, то, я уверен, потому что он ее любил. Это не могло быть за деньги.

Доктор фон Галлер: Почему нет?

Я: Это было бы омерзительно, а у отца всегда был безупречный вкус.

Доктор фон Галлер: Вы когда-нибудь читали вольтеровского "Кандида"?