Мао Цзэдун

Читая доклад, поражаешься: как же все-таки быстро меняется человек! Восторженный юноша, поклонник либеральных идей, считавший «революции крови и бомб» бесполезными, на весь мир утверждавший, что угнетатели — тоже люди, вдруг, спустя каких-то семь лет, выплескивает на страницы бумаги ненависть, от которой мурашки бегут по телу: «Революция не званый обед, не литературное творчество, не рисование и не художественная вышивка… Революция — это бунт (баодун), это беспощадное действие одного класса, свергающего власть другого класса… Нужно… полностью свергнуть власть шэньши,

а самих шэньши повалить на землю и еще придавить ногой… Попросту говоря, в каждой деревне необходим кратковременный период террора… Когда выправляешь искривленную вещь, непременно нужно перегнуть ее в другую сторону; если не перегнешь, то и не выправишь!»³⁸

Как тут не вспомнить: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!»³⁹ По другому случаю, конечно, сказано, но все же!

Доклад был почти готов. Оставалось только закончить его, но Мао пора уже было возвращаться в Ухань. Покинув Чаншу, он устремился навстречу неизвестности. Вновь ему предстояло «идти против течения», но отступать не хотелось. Горделивый хунаньский нрав заставлял бунтовать.

Вернулся он в Ухань 12 февраля и уже через четыре дня представил в ЦИК КПК пока еще предварительное сообщение о поездке в Хунань. Вот что он вкратце сказал: «Все действия крестьян против феодального класса дичжу правильны. И если и были какие-то эксцессы, они тоже правильны»⁴⁰

. Отчитавшись, он вновь вернулся к докладу, который обещал представить в ЦИК через несколько дней. Вскоре к нему приехала Кайхуэй вместе с детьми и няней. Все вместе они поселились в Учане, недалеко от центра города, в довольно просторном доме из десяти комнат. Кроме них здесь какое-то время жили и его друзья по партии — Цай Хэсэнь, вернувшийся в марте 1927 года из Москвы, Пэн Бай, Го Лян и некоторые другие⁴¹.

Именно здесь во второй половине февраля Мао наконец закончил свой доклад, после чего представил его руководству партии. И тут произошло неожиданное! Радикальный документ был не только принят, но и получил высочайшую оценку большинства членов Центрального бюро КПК. Горячо приветствовали его и в самой Москве! В марте 1927 года первые две главы из него (доклад состоял из трех глав) были помещены в главном партийном журнале «Сяндао»; полный же текст начал публиковаться в хунаньском коммунистическом еженедельнике «Чжаньши» («Боец»). Отрывки из доклада появились и в левогоминьдановской прессе, после чего в апреле ханькоуское издательство «Чанцзян» («Янцзы») выпустило его отдельной брошюрой. Предисловие к ней написал Цюй Цюбо. Более того, в мае и июне 1927 года первые две главы доклада, опубликованные в «Сяндао», перепечатал (на двух языках — русском и английском) политический орган ИККИ журнал «Коммунистический Интернационал». Вслед за ним эти же главы были изданы в органе Всесоюзной научной ассоциации востоковедения «Революционный Восток». Наконец, в мае 1927 года на 8-м пленуме ИККИ положительную оценку докладу Мао дал ближайший сталинский соратник Бухарин, в то время являвшийся, по существу, вторым человеком в Кремле!