Маресьев

Отдельная эскадрилья связи, в которой Маресьев начал летать на «небесном тихоходе», то есть на У-2, выполняла различные задачи. Летчики доставляли почту, перевозили грузы, эвакуировали больных и раненых, осуществляли поисково-спасательные работы… Как позднее вспоминал Маресьев, работа ему нравилась. Правда, в дальние «рейсы» он не летал. Командование не посылало, делало ему скидки, учитывая, что у него нет ног. К тому же из-за них, вернее из-за их отсутствия, наш герой нередко попадал в истории. Не обошлось без приключений и там.

Случилось это на аэродроме в Измайлове, где базировался 65-й отдельный авиационный транспортный полк ВВС ВМФ. Приземлившись, Маресьев попался на глаза командиру полка. Мороз был градусов за двадцать. А тут вдруг — явление Христа народу: лейтенант в меховом комбинезоне и… в ботиночках.

— Ко мне немедленно! — чуть ли не проревел полковник. — Кто такой?

— Лейтенант Маресьев, — невозмутимо, приложив ладонь правой руки к шлемофону, представился он.

— Отставить! Почему без унтов?! Ноги специально хочешь отморозить?! Дезертир! Самострел!

— У меня нет ног, протезы.

— Какие к черту протезы! Где унты, я спрашиваю? Кто командир звена? Вызвать немедленно!

Вскоре прибыл командир звена старший лейтенант Килосони.

— Вы во что обуты? — не унимался командир полка. — В унты, а он почему летает в ботинках?

— Лейтенанту Маресьеву унты не нужны. У него нет ног.

— Как нет ног?

— У меня протезы, — напомнил Маресьев.

— Что же ты сразу не сказал, — смягчил тон полковник. И добавил: — Ну, тогда, извини, лейтенант…

И полковник взял под козырек.

Без малого три месяца летал Маресьев на «тихоходе». И летал хорошо, о чем свидетельствует служебная характеристика, данная Маресьеву командиром звена старшим лейтенантом Килосони и утвержденная командиром 65-й отдельной авиаэскадрильи капитаном И. П. Шпигуновым. Процитируем лишь несколько выдержек из нее: «Летать любит. Летает на самолетах У-2, УТ-1, И-16, Як-1 и Як-7. Общий налет — 700 часов. Летает хорошо. В настоящее время летает и управляет искусственными ногами. Вывод: может быть использован помощником командира эскадрильи».

Однако оставаться в эскадрилье Маресьев не собирался. Все его мысли были о скоростях, о полете на истребителе, о возвращении на фронт. Все это время он, как и обещал Белоконю, продолжал «надоедать» своими просьбами пересадить его на истребитель. В один из мартовских дней 1943 года произошел очередной поворот в судьбе нашего героя.

В эскадрилью, где он служил, приехала делегация колхозников для передачи построенного на собранные ими деньги самолета. В годы Великой Отечественной войны патриотическое движение по сбору средств на вооружение Красной армии имело поистине всенародный размах. Люди отдавали свои последние личные сбережения на покупку танков, самолетов, пушек и кораблей.

Вот и в тот день в часть приехала группа колхозников, чтобы в торжественной обстановке вручить летчикам новенький У-2. Принимали самолет командование эскадрильи и приехавший специально на церемонию представитель штаба ВВС Московского военного округа полковник В. Д. Лякишев. К нему и обратился Маресьев, предварительно получив разрешение командира эскадрильи на встречу с вышестоящим начальником. Лякишев был в курсе дела, сказал, что в ближайшее время вопрос о его переводе в одну из истребительных частей будет решен положительно. Так оно и произошло. Маресьева по распоряжению командующего ВВС Московского военного округа направили в Иваново в 14-й запасной авиационный истребительный полк.

Однако радоваться было рано. Имеющийся у Маресьева допуск к полетам на различных типах самолетов вовсе не означал, что он может на них летать. Необходимо было еще разрешение врачебно-летной комиссии, которое у Маресьева было, но, как сказано выше, только на проверочные полеты на У-2. Поэтому командир полка майор Н. В. Бочаров вполне резонно не допустил Маресьева к полетам на истребителях и посоветовал ему вернуться в Москву, получить там соответствующее заключение врачебно-летной комиссии. Как ни обидно было Маресьеву, а все-таки пришлось вновь ехать в столицу. Читаем в его воспоминаниях: «Поехал в Москву. Приезжаю к тем же врачам. Собейников[27] меня сразу узнал. Правда, когда я приехал из школы, я дал ему почитать заключение, и он очень удивился, что годен я во все виды авиации. И здесь он говорит:

— Нет, ничего не выйдет, на истребителе нельзя.

— Почему же, доктор?

— Там большие предпосылки к тому, что летчикам приходится садиться с парашютом. И ты поломаешь себе ноги.

Как раз в этом журнале описывался случай, как тот летчик прыгал с парашютом и поломал себе протезы. Потом он сделал себе протезы и летал дальше. Я говорю:

— Я не поломаю себе ноги, а поломаю протезы.

Говорили мы с ним, говорили, потом он сказал:

— Приходи завтра.

Прихожу на другой день, там сидит доктор Миролюбов. Он мне говорит:

— Давай поговорим по душам, что может с тобой случиться.

Я говорю:

— Если буду летать на истребителе, управлять я им сумею вполне, а если с парашютом буду прыгать, то поломаю себе протезы.