Марфа-посадница

- Не весть! Фовру встретила сейчас на мосту, зареванная вся! Марья Тучина тоже знат ли? Жонки ума лишатся, у обоих мужиков забрали! Что ж делать-то, Онфимья? - повторила Оксинья растерянно. - И Федор, и Богдан, и Онаньич!

- Что делать? Побегу к Марфе! Не выпустят их! Говорила мне она, упреждала! Поди, плотницяне радуютце! - зло процедила Онфимья сквозь зубы. - А и им то же будет!

- Неужто мужики смолчат? - отозвалась Есипова. - А тут пиры, не знай, то ли пей, то ли слезы лей!

Грохнула дверь в сенцах, в дом вихрем ворвалась Иринка Пенкова.

- Слыхали? Отбить!

- Отбить! По монастырям московской силы полно, а свои рати не собраны! - горько ответила Онфимья, завязывая плат. - Нет уж, пришла пора кланятьце, так спины не жалей! К Марфе Ивановне похожу. Что мать?

- Без памяти лежит. Отливали, - ответила Иринка и вдруг, согнувшись, заплакала по-детски, навзрыд.

Офонас, Феофилат, Казимер с Коробом, Александр Самсонов спешно пересылались гонцами. Суд Ивана затрагивал всех. На право судить новгородца в городе «своим судом и за своими приставы» еще никто не подымал руки.

Потерянный Феофилат, почуяв, что на его хитрые узлы тут пришелся московский топор и неизвестно, начав с Богдана, не кончат ли им, суетился, подгонял прочих. Захария Овин и тот явился со всеми вместе хлопотать перед князем о милости и снисхождении. Отрядили выборных к архиепископу.

Весь понедельник шла подготовка посольства, совещания, споры. Уже подымалась голка по городу. Гнев и смута охватывали низы. Хоть и медленно, хоть и не так, как в прошлые века, когда достаточно было позвать, - и город подымался весь в оружии на защиту своих и боярских прав, но громада начинала волноваться. Уже кучками собирались ремесленники по углам. Москвичей все чаще начинали задирать. Великокняжеские ратники подтянулись к Городцу. Заставы на дорогах были усилены втрое. Казалось, вот-вот вспыхнет пламя мятежа, но некому было поднести огонь, некому и не из чего высечь запальную искру этого пламени…

Борецкая, бледная, решительная, - обрушившееся несчастье разом поставило ее на ноги - распоряжалась, рассылала и собирала слуг, готовила коней и оружие. О посольствах, просьбах она даже не думала. Отбить! Непременно отбить! Но кем? Городец стал крепостью, его и ратью не возьмешь. Следовало перекрыть пути. Она вызвала Богданова ключника, но в доме у Есиповых был полный разброд, хозяйничали одни бабы, внуки Богдана тоже сидели за приставами, и ключник и ратные Богдана не трогались с места.

Борецкая вызвала своего дворского и старшего ключника, Иева Потапыча, веля им поднять Богдановых молодцов и собрать всех своих людей, кого можно.

- Пятьдесят ратных, боле не наберем! - сказал дворский.

- Богдановых нать!

- Богдановы не послушают, - мрачно возразил ключник, опуская глаза под слепящим взглядом Марфы. - Был я уже… Словно бы оговорил их кто! Слушок есть такой… - хищное лицо Иева покривилось, он глянул жестко в глаза госпоже: - Они, как Богдана взяли, оробели враз, скорее князя послушают, чем тебя! Да и городищенские шастают тамо…

- Подкуплены?

- Может, и московски посулы, кто знает!

Иев был недалек от истины. Служилым людям Богдана наместник велел намекнуть отай, что великий князь Московский берет в службу военных слуг опальных бояр, если, конечно, они верны государю Московскому. Богдан был для своих молодцов каменной горой, и уж коли эта гора обрушилась так легко и просто, навряд кто другой возможет противустать Москве! Так они все, ежели и не рассуждали, то думали, и класть головы уже не захотел никто.

Борецкая отрядила пятьдесят своих оружных и в тот же день скрытно послала к Липне, стеречь дорогу через Ям и Бронничи и попытаться перенять, ежели повезут тем путем. А ежели не повезут? Или силы не хватит?

Марфа ходила по терему, как зверь в клетке, - все отреклись! Богдановы люди как опоены, Онаньин, Иван Офонасов - кто мог бы помочь, сами взяты. Тучин, Матфей Селезнев, Никифоров - сидят. Савелков! Он один, больше и некому!

Иван был готов и понял Марфу с полуслова. Он поднял и вооружил всех, кого мог собрать. Но куда скакать, ежели садиться в засаду? На Мсту или к Русе?

«Боже мой, - думала Марфа, бегая по горнице, - боже мой! Знала, чуяла! Одна во всем Новом Городе!»

Во вторник архиепископ с избранными гражданами отправился на Городец. Офонасу и Коробу с Феофилатом удалось за день собрать выборных от всего Новгорода.

Иван принял посольство в той же столовой палате, в которой творился суд. В ответ на мольбы старейших посадников и архиепископа возразил, глядя в лицо Феофила: