Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов

Как ни странно, среди тех, кого Маргарет Тэтчер преследовала и клеймила позором, в первых рядах оказались административно-территориальные образования и органы местного самоуправления. Это действительно странно, так как шло вразрез с традициями тори, демонстрировавшими стародавнюю, многовековую привязанность к графствам и городкам, выбиравшим представителей в парламент, ко всем этим промежуточным органам управления, что составляют структуру нации и скрепляют ее воедино. Наследственные пэры были наиболее привязаны к этим явлениям децентрализации власти, покрытым патиной столетий. Но Маргарет не желала этой децентрализации, она ее даже ненавидела. Кое-кто делал попытки найти объяснение почти иррациональному личному отвращению Маргарет к этому национальному наследию британцев. Быть может, она, будучи представительницей городского среднего класса, ничего не знала о традициях и обычаях сельской Англии, пустивших глубокие корни в лесах и полях, среди коттеджей и владений сквайров? Может быть, так оно и было! А может, она не смогла простить муниципальному совету Грантема то, что ее отца в 1952 году сместили с должности олдермена, то есть члена совета графства? Вполне возможно…

Однако в реальности всё гораздо проще. В момент прихода к власти Маргарет констатировала, что около 25 процентов государственных расходов составляют расходы административно-территориальных единиц и местных властей. Как можно контролировать расходы, если государство не распоряжается средствами? К тому же некоторые из этих единиц и органов местной власти превратились в неприступные бастионы лейбористов, потворствовавших иждивенчеству и социальной зависимости. Маргарет полагала, что таким путем лейбористы стремились увеличить число своих сторонников. На нее произвела огромное впечатление фраза Достоевского, утверждавшего, что «социализм — это феодализм будущего». Примеры общин или городских конгломератов с пригородами, где у власти находились лейбористы, были для нее яркими доказательствами истинности этого утверждения. А потому ее навязчивой идеей стало желание снизить местные налоги.

Кроме всего прочего эти административно-территориальные единицы часто становились очагами провокаций, граничивших с гражданским неповиновением. Дэвид Бланкет в Шеффилде провозгласил так называемую «Народную республику Шеффилда», а в Ливерпуле Дерек Хаттон заявил о том, что лично собирается субсидировать отрасли промышленности и народные промыслы, которым власть отказывает в помощи.

Самой символической фигурой среди так называемых местных баронов был Кен Ливингстон, возглавлявший Совет Большого Лондона. Он был среди представителей местных властей примерно тем, кем был в профсоюзе горняков Артур Скаргилл. Обладая хорошо поставленным голосом, он был великолепным оратором, несравненным провокатором, умевшим обезоружить противника наигранной наивностью, не знавшим себе равных забиякой (из числа тех, кого в XIX веке называли бретёрами), и посвящал все свое время тому, чтобы бросать постоянные вызовы «Железной леди». На фасаде Кантри-холла, где располагался Совет Большого Лондона, Ливингстон в 1981 году установил огромное светящееся панно, на котором высвечивались цифры: так он сообщал о росте количества безработных, а цифры в те времена увеличивались ежедневно. Он совершал вызывающие поступки весьма дурного вкуса, субсидируя все то, что раздражало Мэгги: движения этнических меньшинств, организации сексуальных меньшинств, группы бродячих и уличных артистов. Когда в тюрьмах Северной Ирландии проходили голодовки, он торжественно принимал членов семей голодавших заключенных. В 1983 году он организовал встречу представителей прессы с Джерри Адамсом, председателем партии Шинн Фейн, и с представителями ИРА. Он дошел до того, что сравнил политику Великобритании в Ольстере с политикой Гитлера по отношению к евреям. «На пороге» своего второго мандата Маргарет настроилась «заполучить голову» Кена Ливингстона, «Красного Кена», как его называли. Началось с того, что полномочия по распределению бюджетных средств, которыми ранее располагали местные власти, были существенно урезаны, затем их вынудили сократить свои бюджеты, в результате чего 18 бюджетов административно-территориальных единиц, где у власти находились лейбористы, были отвергнуты Казначейством, такая же участь постигла и две единицы, где у власти были консерваторы. Правда, мер этих было недостаточно для Лондона, где Совет Большого Лондона на многое претендовал, располагал большим влиянием, имел немало средств воздействия при довольно небольшом круге обязанностей, помимо обеспечения движения и городского транспорта.