Марианна в огненном венке. Книга 1

Тем не менее, инстинктивно отыскивая возможность проникнуть в тайну, Марианна заметила:

— Как же тогда он смог это сделать, не имея возможности появиться в Италии под именем Сант'Анна, и что он делает здесь?

— А кто вам сказал, что он живет здесь под своим настоящим именем? Это почти так же невозможно, как и под небом Венеции. Только я и мой младший брат Жан, придворный переводчик, знаем, кто скрывается под именем Турхан-бея.

— Турхан-бей? — переспросила ошеломленная Марианна. — Вы хотите сказать, что князь Сант'Анна стал… мусульманином?

Старая дама от души рассмеялась. Смех ее был такой искренний, звонкий и необыкновенный, что Марианне вдруг показалось, что она попала на голубятню среди воркующих голубей.

— Никоим образом! — вскричала княгиня, закончив смех глухим кашлем. — Тогда бы ваш брак был недействительным, и трудно поверить, чтобы князь Церкви приложил руку к такой мрачной шутке. Ведь это ваш крестный, не так ли, устроил этот брак?

— Действительно, он, — сказала молодая женщина, охваченная новой надеждой. — Неужели вы тоже знаете его?

— Нет! Но я знаю, кто он. Что касается псевдонима князя, он получил право гражданства здесь по милости султана Махмуда за спасение его августейшей жизни от нападения двух змей во время охоты на Каппадосе.

Его величество удостоил своей дружбой того, чьего настоящего имени он не знает и принимает за богатого иностранного купца, соблазненного красотой императорского города и образом жизни в нем…

Марианна удержала вздох разочарования. По-видимому, невозможно заставить старую даму раскрыть то, что она считает чужой тайной! И тем не менее, по мере того как ей открывались новые детали, касающиеся странной особы, за которую она вышла замуж, необходимость узнать побольше возрастала и раздражала ее.

— Сударыня, умоляю вас, — попросила она в конце концов, — не говорите мне больше ничего… или скажите все. Мне надоели все эти вопросы, которые тяготят меня и на которые никто и никогда не согласится ответить.

Княгиня Морузи оперлась обеими руками о свою трость, с видимым усилием поднялась и подарила молодой женщине самую неожиданную из улыбок. Неожиданную, потому что невероятно юную и лукавую.

— Никто? Напротив! Скоро придет некто, кто ответит на все ваши вопросы. Я сказала ясно? Все, без малейшего исключения.

— Некто… Но кто же?

— Да… ваш супруг! События этой ночи заставили его нарушить обет молчания. И кроме того, он желает внести немного ясности в вашу жизнь и в ложное положение, в котором вы оказались.

Что-то вроде приступа лихорадки электрическим током пробежало по телу Марианны и оживило ее. Она приподнялась в постели и сделала движение, чтобы отбросить покрывала, под которыми, кстати, стало слишком жарко.

— Он здесь? — спросила она, инстинктивно понизив голос.

— Нет, но скоро придет, не позже чем через час, я думаю. Это оставляет вам время приготовиться к встрече, и я сейчас пришлю горничную.

Неторопливой походкой, вызывавшей жалость из-за тщетных усилий скрыть хромоту, старая княгиня направилась к двери. Там она взялась за висевший возле створки длинный шелковый шнур и дважды позвонила. Но, переступая порог, она обернулась, и Марианна, которая уже вставала, замерла, пораженная грустью и болью, написанными на этом лице, сохранившем исключительную красоту, несмотря на глубокие морщины.

— Я хотела бы сказать вам еще кое-что, — начала старая дама явно необычным для нее нерешительным тоном.

— Да, пожалуйста. Что же именно?

— Когда вы окажетесь лицом к лицу с Коррадо, вы испытаете огромное удивление… может быть, даже страх или отвращение! О, не бойтесь! — поспешила она добавить, увидев, как расширились зрачки ее невольной гостьи. — В нем нет ничего от чудовища. Но я недостаточно хорошо знакома с вами, вернее сказать, я совершенно не знакома с вами. Так что я не знаю, как вы поведете себя перед его открытым лицом… И я умоляю вас помнить, что он прежде всего жертва, что он долго и глубоко страдал… и что вы обладаете опасной властью в несколько мгновений сделать его более несчастным, чем это смогла сделать вся жизнь с ее мрачными шутками.

Помните также, что та оболочка, необычная для итальянского князя, которую вы сейчас увидите, скрывает благородное сердце, великодушное и лишенное всякой низости, как и злобы. Помните, наконец, что он дал вам свое имя при обстоятельствах, которые заставили бы других с пренебрежением отказаться…

— Сударыня, — запротестовала Марианна, уязвленная последними словами, произнесенными к тому же достаточно резким тоном, — неужели вы считаете, что меня положено оскорблять, тогда как вы особенно стараетесь, чтобы я ничего не знала о том, чем я могу обидеть князя?

— Я не оскорбляю вас. Правда никогда не может быть оскорблением, и иногда следует говорить ее полностью, даже если ее неприятно слышать! Разве вы не согласны со мной? В противном случае я буду разочарована…

— О, да, конечно, — признала Марианна, испытав неприятное ощущение еще одного поражения. — Но я прошу вас согласиться ответить на один вопрос, один-единственный, который касается только вас…

— Какой?