Юлий Исаевич Айхенвальд

Мариэтта Шагинян

I. Orientalia

Не весь сборник Мариэтты Шагинян «Orientalia» соответствует своему заглавию: наряду со стихотворениями ярко восточного колорита, он содержит и такие, которые совсем не отличаются расовой окрашенностью, а проникнуты общим чувством и особенно общей мыслью – тем, что по преимуществу, но не исключительно характеризует нашего умного автора. Ее стихи далеко не «глуповаты», как этого от поэзии требовал Пушкин, но они и не рассудочны, и много красивых образов, точно лианы, обвивают ствол их интеллектуального содержания. Может быть, впрочем, и ту, и другую – и образность, и мудрость – поэтесса действительно получила от своего родного востока. Она оказалась достойной дочерью его. Все чары и пламень экзотики и эротики вдохнула она в свои строки, звучащие музыкой, дышащие негой, горящие страстью. «Кто б ты ни был, – заходи, прохожий», – зовет у нее женщина, откровенная в своих желаниях; и в этом есть какая-то простота и величие и восточная покорность мужчине: «кто б ты ни был – будешь господином». Дыхание многих ароматов передано в сладострастных, но и простодушных зовах, какие женщина востока посылает своему властителю: «пахнут руки чебрецом и тмином»; «душистый сок из лучших роз» ожидает счастливца, и «благовонен сад сераля», и «цветет миндаль в саду» влюбленной. Не скуднее пиршество, приготовленное глазам: «земле не счесть цветов и злаков; луна – как розовый орех, темней вина небесный полог». А слух услаждают самые стихи поэтессы, сосуд чарующих звукосочетаний. И в тишине и тайне затихшей природы, как только «последний луч на минарете крылом тяжелым стирает ночь», свершается великое таинство любви. Ибо для любви созданы жены султана и жены и невесты человеческие вообще.

Словно птичьих крыльев трепетШевелится тень платанов;Робок ропот, странен лепетРазговорчивых фонтанов.И под ропоты фонтанаВ сад, луной обвороженный,

Тихо сходят ждать султанаСо ступеней белых жены.Томный шелк шуршит и прячетЗатаенные желанья.Ах, кого пророк назначитДля блаженного закланья?

Но любовь не только страсть: она – и святость. В ней – чистота и религия. Священна невеста. И вот как она молится, прежде чем станет женою:

Нисходят с неба звездные дороги;В вечерний час по ним гуляет Бог,Глядится вниз, – а лунный серп двурогийЗа ним плывет, как огненный челнок.

Взгляни туда, сквозь кружева черешен:Господь считает горние цветы…Чтоб был мой день, чтоб был мой сон безгрешен,Ему молюсь, – молись Ему и ты.Бог дал мне жизнь, тебя, кто всех дороже;В Его руке – твоя с моей сплелись.Чтоб Он помог принять тебя на ложе,Ему молюсь, – и ты Ему молись.

Если, однако, для искупления восторгов и грехов страсти мало той молитвенной чистоты, в какой пребывает невеста, то вот уже на неоспоримой и сияющей высоте безгрешности находится мать:

Она бледна; по нежной коже,

Блестя, бежит жемчужный пот.Губа прикушена… И тот,Кто дал ей боль, склонен у ложа,……………………………………….Часы в томлении великомТекут, текут… и наконецК ее груди с гортанным крикомПрипал горячий сосунец.

Кто любит, тот близок Богу и сердце свое ощущает как Божью чашу:

Уж ночь. Земля похолодела,С горы торопятся стада;

И у Господнего пределаМоргнула первая звезда.Там, в голубой исповедальне,Ночной монах зажег свечу…За нашу встречу, друг мой дальний,Слова молитвы я шепчу.Блаженный ветер, пролетая,Колышет кружево дерев… —Душа, как чаша налитая,Полна тобою до краев.Полна тобою и Тобою…