Мария кровавая

О том, что пришлось пережить в эти годы Марии, можно только догадываться, потому что в официальных записях, донесениях и письмах принцесса почти не упоминается. Тем не менее совершенно ясно одно: с самого начала Мария сопереживала испытаниям матери и была на ее стороне. Всю жизнь дочь вдохновлялась примером героизма Екатерины, а уроки, которые преподала ей мать: об обязанностях жены, о том, что никогда нельзя идти против совести и все страдания следует переносить со смирением, — она не забудет до самой смерти.

«Моих невзгод не счесть, — писала Екатерина Карлу V. — Король и некоторые из его советников почти ежедневно преподносят мне новые каверзы, которые неустанно изобретают, чтобы продвинуться еще дальше в направлении порочных намерений короля, и это все так ужасно! А как они обращаются со мной, лишь одному Богу известно. Всего этого достаточно, чтобы сократить десять жизней, а не одну лишь мою». К моменту написания этого письма (в ноябре 1531 года) она уже почти пять лет жила в условиях, которые называла «земным адом». Ее то и дело без предупреждения навещали депутации королевского Совета. Они были посланы нагнать на нее страх и заставить покориться судьбе. Короче говоря, согласиться на развод. Визитеры обвиняли Екатерину в непокорности воле короля, упрямстве, скверном характере и строптивости. Они всячески ее унижали, попрекали старой болью — тем, что она рожала мертвых.детей, говорили, что Бог не одобряет ее брак, потому и наказывает «проклятием бесплодия».

Королева стойко отбивала каждую атаку, игнорируя оскорбления, а па любой аргумент приводила несколько контраргументов. Когда ее уж очень сильно допекали, она советовала им поехать в Рим, причем таким тоном, как будто это было чистилище. Ее ответы советникам короля были не только убедительными, но отличались также остроумием и логикой. Вначале это сбивало их с толку, а позднее, как считал посол императора, Шапюи, Екатерина постепенно завоевала их симпатии. «Когда какой-нибудь довод, который она приводила, попадал в цель, они тайком толкали друг друга локтями», — писал он. Наблюдатели, утверждавшие, что искренность этой женщины смущала законников короля, а «все их ухищрения разбивались в прах», не так уж были не правы. Генрих, хорошо знавший красноречие королевы и ее умение спорить, с нетерпением ожидал докладов о результатах этих встреч и всякий раз, когда обнаруживалось, что Екатерина опять вышла из спора победительницей, качал головой и говорил, что именно этого он и боялся, и «потом долго пребывал в весьма задумчивом состоянии».

В первые годы конфликта он встречался с Екатериной лично. Однажды в конце 1529 года он обедал с ней и начал обсуждать вопросы развода прямо во время еды. В этом споре Генрих терял позиции одну за другой, пока наконец не выложил самые последние заключения, которые дали самые образованные толкователи законов, каких ему только удалось найти. В ответ Екатерина, у которой знатоков было не меньше, со смехом опровергла его доводы и похвалилась, что на каждое такое заключение может собрать тысячу своих. Генрих встал, быстро покинул комнату и до конца дня «ходил очень расстроенный и угнетенный». За ужином с Анной он вспомнил об этом разговоре и разозлился.

«Разве я не говорила вам, мой государь, — заметила с упреком Анна, — что в любых ваших спорах с королевой она всегда будет брать верх? Наверное, в одно прекрасное утро вы не устоите перед ее доводами и покинете меня. Я бы уже давно могла выгодно выйти замуж, но все ждала вас».

Генриху было стыдно, что он, прежде такой уверенный в успехе, не смог в споре с Екатериной найти нужные доводы. Он был подавлен, и Анна на этом играла.

«Увы, — грустно проговорила она, — прощай, моя молодость, проведенная в тщетных надеждах!»

Несмотря на все ухищрения Анны, Генрих по-прежнему продолжал дискутировать с королевой. Прекратив встречи, он продолжал спорить с ней в письмах, которые составляла целая бригада секретарей и чиновников. Прежде чем отправить, эти письма по нескольку раз перечитывали. В течение долгого времени две умные женщины (Анна и Екатерина) тянули Генриха каждая в свою сторону, и, хотя все преимущества были на стороне Анны, а окончательный результат был заранее известен, это все еще продолжалось.

Письма не помогали, и, чтобы воздействовать на Екатерину, Генрих начал прибегать к другим формам давления. Угрожал ей лично и через посыльных, грубо разговаривал, но тем ие менее до лета 1531 года на больших празднествах во время трапезы продолжал сидеть рядом с королевой. Порой он был злым и угрюмым, а иногда в хорошем настроении и даже любезным. Ему нравилось держать Екатерину в состоянии неопределенности, чтобы она никогда не знала, что произойдет в следующую минуту. Он начинал злиться, когда она заговаривала о Марии, и еще больше гневался, когда она этого ие делала. Любое действие Екатерины вызывало его неудовольствие, и куда он нанесет удар в следующий раз, догадаться было совершенно невозможно.