Мария Магдалина

Остальная часть рассказа — то, что после вознесения Спасителя она тут же бежала в аравийскую пустыню; что она пребывала там в пещере безо всякой одежды; и что она не видела ни одного человека, пока к ней не забрел бог весть какой жрец, у которого она выпросила для себя одеяние, а также еще кое-что, — ложь и выдумка рассказчиков, сочиненная ими на основе преданий о кающейся грешнице египетской [Марии Египетской]. И эти рассказчики небылиц с самого начала знают о том, что их рассказ — неправда, ибо они приписывают его Иосифу, ученейшему историку, хотя Иосиф в своих книгах ни словом не обмолвился о Марии Магдалине[320].

Самому суровому осуждению цистерцианский монах подверг то место, которое, по мнению ученых-филологов, является прямым «заимствованием» из vita Марии Египетской. Впрочем, вызывал у него определенные сомнения также и отрывок с ангелами. По его мнению, это тоже «сомнительная история»; однако затем позиция его смягчается, и он говорит, что «если ее понимать в мистическом смысле, тогда рассказываемое становится и не таким уж невероятным, ибо никто не оспаривает того обстоятельства, что сил ей придавали довольно частые явления ангелов, которые помогали ей и доставляли наслаждение своей беседой»[321]

. Впрочем, только он, насколько мне известно, письменно выражает свой скептицизм по поводу того, что ангелы оказывали помощь Марии Магдалине в период ее мистической жизни. К тринадцатому столетию большинство составителей житий и проповедников считали этот рассказ истиной и даже использовали язык мистицизма при описании происходивших в пустыне событий. Поэтому-то Агостино д’Анкона и говорил своей аудитории, что «Мария Магдалина была вознесена ликованием ангелов»[322].

Почему же фигура Марии Магдалины-отшельницы, затворившейся от остального мира в своей пещере и навещаемой ангелами, была столь привлекательна для средневековых проповедников? Полагаю, причина тут в том, что монахи нищенствующих орденов отождествляли себя со святой (мы уже разбирали этот аспект, когда рассматривали символическое значение апостолического образа Марии Магдалины). Как нам известно, апостолическая или смешанная жизнь, образ жизни нищенствующих монахов, складывается поровну из созерцания и действия. Погружение в созерцательную жизнь помогало проповедникам восстановить свои духовные силы и, следовательно, лучше отправлять свои обязанности в миру. Однако эти обязанности были настолько обременительны, что не оставалось времени для их, требующего одиночества, восстановления.

В этом плане показателен случай с доминиканцем Реймондом Пеньяфортом (ум. в 1275 г.). Служа с 1231 по 1236 год папским пенитенциарием при Григории IX, он написал письмо настоятельнице доминиканского женского монастыря, где монахини проводили свою жизнь в религиозной медитации, прося ее поминать его в своих молитвах. Вот его полное сожаления обращение:

Живя, как я, в придворной круговерти, я едва успеваю прикоснуться или, если говорить честно, хоть издали лицезреть спокойствие созерцательной жизни… И потому для меня было бы огромным счастьем и громадным облегчением, если бы я знал, что ваши молитвы помогают мне. Я часто думаю о той услуге, какую вы и ваши сестры оказывают мне, сидя, подобно вам, у ног Господа вместе с Марией, наслаждаясь присутствием супруга вашего, нашего Господа Иисуса Христа, созерцая лицо его, от коего ангелы никогда бы не отрывали своего взора. Поэтому когда у вас с вашим супругом в уединении ваших покоев все ладится, не забудьте, в вашей обоюдной неразрывной любви, помолиться за меня и попросить для меня милости в моей скудости и нужде[323].