Мария Стюарт. Королева, несущая гибель

Незадолго до убийства Риччи Босуэл женился на сестре влиятельного лорда Хантли леди Джейн Гордон. Королева преподнесла невесте фату, и та была изумительно хороша в серебристом роскошном платье. Свадьба продолжалась пять дней, но, судя по всему, в супруге Босуэл нашел ту единственную, которая не пала под его чарами. Судя по миниатюрному портрету, Джейн была изумительно хороша, с тонким, нежным, чистым лицом, но она любила другого – Александра Огильви, того самого, за которого вышла замуж подруга королевы Мэри Битон. В знак траура по своей несостоявшейся любви леди Джейн носила черные одежды.

Джеймса Босуэла назвать красавцем было нельзя, но, высокий, очень крепкий физически, он обладал той притягательностью, которая сводит с ума женщин. Прекрасный пол всегда чувствует сильную руку и подчиняется этой силе даже с большим восторгом, чем красоте. И все же супруга оказалась не падкой на тех, перед кем не могут устоять остальные. Семьи не получилось, но Босуэл не был расстроен, богатое приданое жены позволило ему выплатить долги и выкупить заложенные земли. Джеймс Босуэл снова был на коне и готов ввязаться в новые авантюры.

Таковая скоро подвернулась. Находиться рядом с молодой, красивой королевой, к тому же явно тоскующей по крепкой мужской руке, и не попытаться залезть к ней в постель не в характере рода Босуэлов. Сын стал любовником королевы так же, как его отец был любовником ее матери, с той лишь разницей, что Мария де Гиз была вдовствующей королевой, а Мария Стюарт имела живого супруга. Пока…

Сама Мария потом утверждала (и даже в стихах), что Босуэл взял ее силой, хитростью проникнув то ли в спальню, то ли в кабинет, где она работала. Более чем странное заявление, потому что королева никогда не оставалась одна, если не прямо в спальне, то в соседней комнате всегда была камеристка, а рядом с кабинетом по крайней мере секретарь. Кроме того, всегдашняя охрана… А если вспомнить, что Мария даже из Эдинбургского замка бежала и сына отправила к чужим людям только потому, что боялась за свою жизнь…

Даже нельзя придумать ситуацию, при которой можно изнасиловать королеву. Но ведь она даже не позвала на помощь!

Скорее всего, было куда проще: Мария сама раздразнила Босуэла так же, как делала это с Шателяром, но Босуэл не Шателяр, тот простыми поцелуями не удовлетворился! А вот уже вкусив сладости объятий сильного мужчины, Мария отдалась ему сознательно…

Кстати, у самого Джеймса Босуэла в это время была бурная интрижка с горничной его супруги Бесси Кроуфорд, о чем леди Джейн знала и совершенно не противилась. Интересно, знала ли сама королева, что делит любовника с горничной? Едва ли, иначе как же гордость и снобизм Марии?

Генри Дарнлей из комической быстро превращался в фигуру трагическую. Видимо, чтобы не пугать окружающих своим обезображенным лицом, он поторопился перебраться в Глазго и лечился уже там. Едва ли у короля была надежда избавиться от сифилиса, все понимали, что дни его сочтены. Официально, правда, было объявлено, что у Его Величества оспа, однако оспой так долго не болеют. Он очень не хотел умирать, тем более умирать вот так – в одиночестве, никому не нужный и всеми забытый!

Вспоминал ли Дарнлей день, когда женился на Марии Стюарт? Жалел ли, что это вообще произошло? Как бы то ни было, но именно встреча с этой женщиной превратила его жизнь в сущий ад. Он полетел, как мотылек на свет, это был свет власти, свет титула, жизни с такой красивой женщиной… И, как мотылек, сгорел. Будь у Дарнлея чуть больше ума и меньше дури, он сумел бы удержаться, но шотландская корона и Мария Стюарт в качестве супруги оказались слишком велики и тяжелы для него, мотылек не выдержал нагрузки, крылышки не те…

Пить он уже больше не мог, вино не сочеталось с препаратами, которыми его пичкали. Каждый раз поднося ко рту склянку с противно пахнущей гадостью, Генри думал: не в последний ли раз? Это вполне мог быть яд. Но жизнь была такова, что ему уж лучше бы яд… Его уже не интересовали корона, королева, власть вообще, жизнь сосредоточилась на борьбе с гниением заживо. Каждое утро, просыпаясь, он жалел, что это произошло.

Но временами, когда становилось чуть полегче, у Дарнлея появлялась робкая надежда выбраться в Европу, говорят, там лечат французскую болезнь более успешно. И тогда Дарнлей принимался мечтать, как уплывет, а там сумеет справиться с болезнью и вернется в Шотландию, чтобы бросить в лицо предательнице, что презирает ее и согласен отпустить от себя! Генри не верил в то, что родившийся сын его, к тому времени, когда Яков был зачат, Мария допускала супруга в спальню уже редко, предпочитая ему Давида Риччи.

Риччи… еще одна боль после Марии… Этот человек так быстро стал приятелем, так ластился к нему, так советовал, как угодить королеве… Зачем? Чтобы немного погодя наставить ему же рога? Или Риччи рассчитывал, что, организовав свадьбу Марии с тряпкой Дарнлеем, сможет взять обоих в руки? Подумав так, Дарнлей даже рассмеялся, в таком случае поделом ему!