Марина Цветаева

Той же весной 1920 года Цветаева познакомилась с Николаем Вышеславцевым, художником, который жил во Дворце Искусства на одном этаже с Милиоти. Дворец Искусства был местом встреч и зрительным залом, а также давал приют художникам и писателям. Там Цветаева слушала, как Блок читал свои стихи, и присутствовала на торжестве, посвященном двадцатипятилетию творческого пути Бальмонта. Той весной и летом Цветаева адресовала Вышеславцеву около тридцати стихотворений, раскрывающих пыл ее чувств. Никогда еще она не посвящала так много стихов одному человеку. Пульсирующая боль, проходящая через весь цикл, доказывает вознаграждение героя за страдания. Кульминация цикла — большое стихотворение «Пригвождена к позорному столбу…», центральной темой которого является вина, наказание и боль. Героиня «с рукой по площадям стоит за счастьем», а держит в ладони «лишь горстку пепла». Если она не может любить, она хочет страдать — только чтобы что-нибудь чувствовать. Однако эти стихотворения противоречивы; какой бы мазохисткой ни была героиня, ее обида на равнодушие любимого к огню в ее сердце очевидна в строчках: «Любить немножко — грех большой» и «Ты каменный — а я пою, / Ты памятник, а я летаю». Что бы ни значила для Цветаевой эта краткая, но страстная любовная связь, ее портрет, написанный Вышеславцевым в 1921 году, представляет собой пугающее зрелище: большие невидящие глаза, плотно сжатые губы — не человеческое лицо, а застывшая маска безнадежности.

Летом 1920 года Цветаева написала первую фольклорную поэму «Царь-Девица». Основной сюжет был взят из двух русских народных сказок, собранных Александром Афанасьевым: история несчастной любви слабого, пассивного, женоподобного Царевича-музыканта и сильной, агрессивной, мужественной Царь-Девицы, которая стремится завоевать его. Мастерская обработка Цветаевой этого материала, однако, была очень оригинальна. Эта форма позволила ее воображению подняться над реальностью. Она использовала сны, волшебство и сюрреалистические методы, чтобы создать собственный фантазийный мир. Г. С. Смит в своем эссе находит, что «круг интересов в поэме, как и во всех работах Цветаевой, скорее относится к духовному, чем к материальной действительности… Герои существуют не как эскизы правдоподобных человеческих существ, а как источники исследования и выражения эмоционального и духовного состояния».

Царь-Девица встречает могущественную соперницу — молодую мачеху Царевича, которая обращается к старику-чародею и просит научить ее пользоваться булавкой, чтобы заставить Царевича спать во время всех свиданий с Царь-Девицей. Булавка, обагренная кровью Царицы, действует, и возлюбленные так и не встречаются по-настоящему. Сцены обольщения Царевича мачехой позволяют Цветаевой показать земное, эротическое напряжение, противоречащее духовным отношениям.

Что касается Царь-Девицы, то она видит Царевича только спящим, а Царевич видит их встречи лишь во сне. Счастье разрушено «третьим элементом», ставшим между ними. Трагедия неудавшихся встреч, любви, прошедшей стороной, все чаще появляется в работах Цветаевой. Однако самый интересный аспект поэмы состоит в выборе темы: двуполая природа возлюбленных. Цветаева любила мужчин и женщин. Она познала ограничения своей сексуальной страсти. Теперь она искала любви выше этих удовольствий. Итак, любовь Царь-Девицы к Царевичу следует ее собственному образцу: неудержимая, страстная, материнская:

Ребенок, здесь спящий.Мой — в горе и в счастье,Мой — в мощи и в хвори,Мой — в пляске и в ссоре,

И в царском чертоге,И в царском остроге,В шелках — на соломе —Мой — в гробе и в громе!

Особая любовь, к которой стремится Царь-Девица, может существовать между мужчиной и женщиной, между двумя молодыми женщинами или между двумя ангелами, и она достигает высшей точки в полном слиянии, в удивительном замкнутом соединении двух взаимодополняющих влюбленных или матери и ребенка.

Когда, после последнего свидания со спящим Царевичем, Царь-Девица понимает тщетность своих попыток, она ломает свой меч и вырывает свое сердце, оставляя послание:

— Нигде меня нету.В никуда я пропала.Никто не догонит.

Ничто не вернет.

Царь-Девица уходит из реальности — из мира, из жизни — в никуда. Так же как Цветаева бежит от действительности в свои мечты.

Евгений Ланн, поэт, приехал в Москву с юга в ноябре 1920 года с приветствиями от Аси. Цветаева была готова к новой «большой любви». Ланн, к сожалению, не был готов. Он оставался в Москве всего три недели, но письма Цветаевой к нему подтверждают влияние, которое он оказал на нее и как мужчина, и как поэт. «Если бы я знала, что Вы — что я Вам необходима — о! — каждый мой час был бы крылат и летел бы к Вам», — писала она. И она благодарила его за «огромный творческий подъем от встречи» с ним.