Марионетка

Пройдя в глубь участка, Реваев не стал сразу заходить в дом, а прошелся по дорожке, огибающей особняк Локтионова. У торца дома дорожка раздваивалась. Одна серая лента тянулась дальше за дом, другая поворачивала направо к ограде, отделяющей территорию усадьбы Локтионова от прилегающего участка, на котором и произошло убийство. На развилке росла гигантская старая береза, с толстым, причудливо изогнутым стволом. Реваев остановился полюбоваться красотой могучего дерева. На высоте нескольких метров толстый ствол по неизвестной теперь уже причине расходился на три более тонких ответвления, каждое из которых продолжало расти, все дальше отклоняясь от своего основания. Реваев знал, что рано или поздно эти ответвления начнут трескаться и ломаться под своим весом. Но пока этого не произошло, они будут продолжать тянуться к свету, каждым новым побегом, каждой новой веткой приближая свою гибель.

Налюбовавшись березой, Реваев двинулся в сторону ограды, разделяющей два участка. Как ни странно, калитка по-прежнему была незаперта. Полковник потянул на себя металлическую створку и, сделав несколько шагов, оказался на месте недавнего преступления. Дождей не было уже неделю, и Реваеву удалось найти бурое пятно засохшей крови на явно требующем стрижки газоне. От веранды до места убийства было всего несколько шагов. Реваев полной грудью вдохнул пахнущий сосновой хвоей воздух и неожиданно ярко представил себе двух людей, допивающих уже вторую бутылку виски. Вот один из них говорит, что с него уже хватит и собирается уходить, другой тянет его за рукав, требуя, чтобы собутыльник посидел еще немного. Если поискать, то можно найти еще немного выпивки и продолжить посиделки. Желающий уйти человек вырывает руку, говорит, что ему пора. И тут звучит фраза, избитая, истрепанная и залитая кровью сотен убитых после того, как она была произнесена. Почему пьяные люди так беспокоятся о том, чтобы их уважал хотя бы собутыльник? Может быть, потому, что они перестают уважать себя сами? Именно поэтому они так агрессивно порой требуют уважения от других? И вот, желая наконец завершить затянувшийся вечер, человек делает последнюю в своей жизни ошибку. Он бросает короткое: «Нет» и, повернувшись спиной к собеседнику, спускается с веранды, уверенный, что на этом общение завершилось. Ему надо сделать всего несколько шагов, и он будет уже за калиткой. Ошибка. Ведь он не учел, что у собеседника остался последний аргумент, и он непременно должен быть использован.

Пролетевший прямо перед лицом воробей прервал раздумья полковника. Он прекрасно знал, что почти половина убийств в стране происходят именно по такой схеме, отличаясь лишь несущественными деталями. Ну а если на месте преступления присутствовали нож и пустые бутылки из-под алкоголя, то исход дела был очевиден.

— Труп, нож и собутыльник, — пробормотал Реваев, — все очевидно.

Ему не хотелось верить в то, что было очевидно.

— Здравствуйте. Вы следователь? — послышался голос из-за ограды.

Реваев обернулся. Элегантная блондинка лет тридцати — тридцати пяти пристально смотрела на него, положив руку на калитку.

— Полковник Реваев Юрий Дмитриевич. — Он продемонстрировал удостоверение.

— Я думала, — женщина нервным движением откинула в сторону упавшую на лоб прядь волос, — я надеялась, что нас больше не будут беспокоить.

Реваев промолчал, предоставляя возможность собеседнице высказаться.

— Так мне обещал тот следователь, который приезжал до вас. Сразу после… — она запнулась.

— Я понимаю, — кивнул Реваев, — я постараюсь не задерживаться у вас долго. Вы мне, кстати, не поможете, Полина Игоревна? Я ведь не ошибся?

— Я думаю, ошибиться трудно, — жена, точнее уже вдова, убитого банкира не скрывала свое раздражение, — здесь больше нет других женщин. И лучше без отчества.

— Еще же есть ваша дочь, — заметил полковник.

— Надя, — брови женщины взмыли вверх, при этом Реваеву показалось, что удивление было слишком наигранным, — какая она женщина, она совсем ребенок. Ей нет и четырнадцати. В чем вам нужна помощь?

Полина открыла калитку и, осторожно обогнув место убийства, приблизилась к Реваеву.

— Я не вижу камер видеонаблюдения. Насколько я знаю, они здесь есть.

— Да, их почти невозможно заметить. Когда отделывали этот дом, Анатолию в голову пришла мысль сделать видеонаблюдение скрытным. Не знаю зачем, меня это мало интересовало. Одна камера закреплена вон за той балкой, — Полина вытянула вверх руку, — она снимает почти всю террасу, а вторая под свесом крыши, она направлена на дорожку, ведущую к дому.

— Хороший ракурс, — оценил Реваев, увидев наконец вторую камеру. Она отлично просматривала место убийства. — И тем не менее записи исчезли.

— А что вы хотели? — Голос Локтионовой прозвучал резко. — Чтобы убийца оставил вам запись?

— Но для начала он должен был об этой записи знать, — заметил полковник.

— Ну, конечно же, Анатолий все рассказал этому человеку, когда позволил ему поселиться в этом доме. — Полина явно не хотела произносить имя Подгорного.