Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры

В начале нового сезона (1850/1851 годов) Мариус, по-прежнему не имея заметных ролей в Большом театре, не раз выходил на сцену Александринского театра, танцуя мазурку с только что окончившей Театральную школу Зинаидой Ришар[218]. Этот польский народный танец пользовался большой популярностью в Санкт-Петербурге. Только в России он превратился в бальный. В каком-то смысле в этом был «виноват» император Николай I. В начале 1850-х годов он захотел сделать сюрприз любимой супруге — императрице Александре Федоровне — и приказал привезти в столицу из Царства Польского[219] пять пар лучших варшавских исполнителей «голубой мазурки», получившей такое название по цвету костюмов. И тогда поляки показали, что народный танец, который нужно танцевать «с огнем, топотом, бросанием шапок», может быть и изысканным, панским. Постепенно этот танец вошел в репертуар и артистов русского балета, в том числе и М. Петипа. Танцовщик Тимофей Стуколкин

[220] так вспоминал об этом: «Наше исполнение этого замечательно красивого и эффектного танца настолько нравилось публике и электризовало ее, что еще до нашего выхода на сцену, когда из-за кулис слышался звон и побрякивание „скобок“ (шпор), то уже тогда раздавались аплодисменты, гром которых усиливался и доходил до fortissimo, когда пара за парой вылетала на авансцену»[221].

Новые танцы такому творческому человеку, как Мариус, доставляли радость. Но ему хотелось насыщенной творческой жизни, работы над ведущими партиями в балетах. Однако для него в Санкт-Петербурге после первых успехов наступило время тревог и надежд, и переломить эту ситуацию он пока не мог. Утешение же находил в личной жизни — в любви модистки Терезы. И в 1850 году она подарила возлюбленному сына[222]

— его первенца. Семья не сложилась, но ребенку молодой отец был искренне рад. Он дал ему имя, сочетавшее самые дорогие для него имена: Мариус-Люсьен-Жан. Этому мальчику была уготована судьба знаменитого русского драматического актера.

Глава X. В поисках новых знаменитостей

Видимо, душевная рана Перро, нанесенная изменой любимой жены, так и не зарубцевалась. Неизвестно, простил ли он ветреную Карлотту, но, несомненно, тосковал по ней. Поэтому после окончания ангажемента Фанни Эльслер балетмейстер активно содействовал дирекции императорских театров в приглашении в Санкт-Петербург на балетный сезон 1851/1852 годов другой «этуали» — К. Гризи.

В России она была известна как одна из лучших европейских танцовщиц, до недавнего времени выступавшая вместе со своим бывшим педагогом и мужем. Но что-то смутило театральное начальство: Карлотте предложили оплату 7500 рублей серебром — на четверть меньше, чем у Ф. Эльслер. Возможно, причина крылась в том, что карьера балерины близилась к завершению. Но она оказалась дамой не только талантливой, но и деловой. Проще говоря, хваткой. Сумела убедить администрацию назначить ей за бенефисы столь высокие цены, что в театре они стали притчей во языцех. Недаром впоследствии многие столичные бенефицианты выдвигали требования поставить им «цены Гризи»[223].

Дебют заезжей знаменитости состоялся 8 октября 1851 года в «Жизели». Ее партнером в партии Альбера стал Христиан Иогансон. Жюль-Жозеф Перро, как и сама Гризи, не сомневался в успехе у петербургской публики. И для этого были серьезные предпосылки: ведь прима вошла в историю мирового балета как одна из лучших романтических балерин, о чем свидетельствуют многочисленные портреты и гравюры, восторженные отзывы рецензентов в периодической печати.

Тем не менее признания столичных балетоманов Карлотта в «Жизели» не снискала: спектакль прошел при полупустом зале, не вызвав потрясения у публики. Оказанный Гризи весьма сдержанный прием, граничащий с равнодушием, можно объяснить тем, что зрители пресытились блистательными выступлениями Марии Тальони и Фанни Эльслер. А их соперница, хоть и талантливая, не отличалась неповторимостью

, присущей ее предшественницам. И это, несмотря на все старания наставника и покровителя, балерине скрыть от требовательного взора балетоманов не удалось.

Вряд ли это обстоятельство сильно расстроило Мариуса Петипа. Все-таки Карлотта была знаменитостью и, что очень важно, человеком для него в некотором роде своим — возлюбленной и партнершей брата Люсьена. Они прекрасно понимали друг друга, к тому же однажды Гризи уже оказала ему помощь в устройстве карьеры. Почему бы вновь не воспользоваться ее расположением?

То ли и на этот раз Карлотта помогла Мариусу, то ли это было решением Ж.-Ж. Перро, но они 31 октября вновь выступили вместе в «Эсмеральде». Петипа исполнял роль Феба. А спустя две недели в пользу Карлотты Гризи в Большом театре представили балет «Своенравная жена», где, согласно афише, первым среди действующих лиц стояло имя Мариуса Петипа, исполнявшего роль графа Полинского.