Марк Аврелий и конец античного мира

Богатый был совершенно принесен в жертву новому порядку. В церковь вступало немного богатых, и положение их было из самых затруднительных. Бедняки, возгордившиеся в силу евангельских обещаний, обращались с ними с оттенком высокомерия или вызова. Богатому приходилось стараться, чтобы ему простили его богатство, бывшее как бы уклонением от духа христианства. По закону, царствие небесное было ему закрыто, пока он не очистит своего богатства милостыней или не искупит его мученичеством. Его считали эгоистом, который отъедался потом других. Общности имущества, если оно и существовало когда-нибудь, теперь уже не было; то, что называли «апостольской жизнью», т. е. идеал первобытной иерусалимской церкви, стало сном, терявшимся в отдалении; но собственность верующего была лишь половинною собственностью; он мало ею дорожил, и церковь, действительно, в ней участвовала в не меньшей доле, чем он.

Широко распространенной и упорной борьба становится в IV веке. Богатые классы, почти поголовно приверженные к прежнему культу, борятся энергично; но бедные одолевают. На востоке, где воздействие христианства было гораздо полнее, или, точнее, где оно встречало менее противодействия, чем на западе, к половине V века почти не осталось богатых. Сирия, и в особенности Египет, сделадись странами совершенно церковными и совершенно монастырскими. Там были богаты только церковь и монастырь, т. е. обе формы общины. Когда арабское завоевание нахлынуло на эти области, то, после нескольких сражений на границе, оно встретило только человеческое стадо. Обеспеченные относительно свободы культа, восточные христиане подчиннлись затем всяческому тиранству. На Западе, германские нашествия и другие причины не допустили полнаго торжества пауперизма. Но человеческая жизнь приостановлена на тысячу дет. Крупная промышленность становится невозможной. Превратные понятия, распространенные о ростовщичестве, наложили запрет на все банковые и страховые операции. Один только еврей может обходиться с деньгами; его засталяют богатеть; а затем ему же ставят в вину это богатство, к которому его приговорили. Вот где великое заблуждение христианства. Оно сделало гораздо хуже, чем сказать беднякам: «Обогатитесь на счет богатаго»; оно сказало: «Богатство ничто». Оно подсекло капитал в корне; оно запретило законнейшую вещь, процент с капитала. Делая вид, что оно обеспечивает богатому его богатство, оно лишило его плодов богатства, сделало его непроизводительным. Пагубный страх, нагнанный на все средневековое общество мнимым преступлением ростовщичества, был препятствивм, которое в продолжение более десяти веков противилось прогрессу цивилизации.

Сумма мировой работы сохранилась существенно. Страны, подобные Сирии, где комфорт дает меньше удовольствия, чем требуется труда для его получения, и где невольничество является поэтому условием материальной цивилизации; понизились на целую ступень лестницы человеческого развития. Античные развалины стоят там, как следы исчезнувшего и непонятого мира. Радости грядущей жизни, не добытые трудом, были как бы отвоеваны у того, что побуждает человека к труду. Птица в небе, лилия не пашут и не сеют, a по красоте занимают первостепенное место в иерархии существ. Велика радость бедняка, когда ему таким образом возвещают о счастии без труда. Нищий, которому вы говорите, что мир будет принадлежать ему, и что проводя жизнь в бездельи, он будет столпом церкви, так что его молитвы будут из всех самыми действительными, — такой нищий скоро делается опасным. Это проявилось в движении последних мессианистов в Тоскане. Поселяне, наслушавшиеся Лазаретти, потерявшие привычку к труду, не захотели возвратиться к прежней жизни. Как в Галилее, как в Умбриа времен Франциска Ассисского, народ возмечтал завоевать небо путем бедности. После таких мечтаний, люди не мирятся с необходимостью возвратиться под ярмо. Охотнее идут в апостолы, чем снова на цепь, которую считали разбитой. Так тяжело целый день гнуть спину в унизительной и неблагодарной работе.