Марк Аврелий. Золотые сумерки

Марк вздрогнул — о том же предупреждал и Адриан, обвиненный записными патриотами в низкопоклонстве перед всем иноземным, особенно греческим. Наследник Траяна требовал от Антонина Пия, от Марка — граждане, больше внимания Востоку, больше внимания персидским нагорьям и равнинам к северу от Каспийского моря. Там копятся силы, способные сокрушить Рим. Им может противостоять только цельное, непротиворечивое, однородное государство. Запомните, угроза Риму во внутренних раздорах. Но как преодолеть их? Как скрепить все отдаленные части исполинского государства. Одних легионов недостаточно. Необходимо, чтобы житель Британии строил жизнь на тех же основаниях, что и житель поганой Цирцезии, что на Евфрате. С этой целью Адриан кодифицировал законы. Но и этого мало, утверждал наследник Траяна. Следует добиться того, чтобы каждый гражданин Рима, где бы он не находился, уверовал в необходимость сохранения империи. Необходима идея, которая объединила бы их мысли, свела их ощущения к единому стандарту? В чем та скрепа? В культе императоров? Марк усмехнулся — в тот момент, когда в Сирии открыто насмехаются над Августом и Тиберием, презирают Калигулу и Клавдия, смеются над ним, философом, странно рассчитывать на личность, пусть даже и обожествленную.

Известие о казни Сегестия вновь вогнало его в мрачные размышления. Что он там крикнул напоследок? «Спаси Христос!»

Возвеличить обряды, посвященные Изиде, Гермесу Трисмегисту (Трижды величайшему), Магна Матер, Асклепию, Митре? Погрузить государство в болото какого-нибудь иного суеверия, например, поклониться этому шарлатану из Абинодеха, утверждавшему, что переспал с луной? Неужели человекам недостаточно проверенных основоположений, доказанной, точно выверенной, понятно изложенной истины? Может, вся беда в том, что истина тоже не стоит на месте, как и Создатель, как мировая пневма, как космос?

Вот когда он ощутил гнев в сердце. Усмирял, усмирял злонравие, а оно возьми и прорвись! Стоит ему только намекнуть, что власть поддерживает некий новый культ, выказать ему пусть даже негласную поддержку, против него поднимутся низы. Это очевидно! Он никогда не поднял бы руку на свободу воли, но жители всех провинций видят в христианах колдунов, наводящих порчу на их стада, отщепенцев, которым не дорого все римское, извергов, поедающих маленьких детей. С этим он ничего поделать не может.

Не может, и все тут! Поэтому и уныние, и мрачное настроение. Дал волю раздражению. Сказал себе — судьба Авидия и его приверженцев исключительно миром, штрафами, конфискациями, изгнанием не может быть улажена. Что ж, сириец, спасибо за науку, ты сам подписал себе приговор.

В последний день апрельских календ от Вара примчался гонец. В донесении указывалось, что Авидий провел в признавших его провинциях дополнительный набор солдат. Тем лучше. Марк отдал приказ, и Пертинакс, Север и Приск двинули легионы к Сирмию.

Оставалось ждать их прибытия, затем ускоренный марш на восток до Византия и далее через Малую Азию в мятежные области.

В канун майских календ Марк впервые выбрался на прогулку. Была весна, но пекло так, что в помещении нечем было дышать. Хотелось на волю, глотнуть свежего воздуха, послушать пенье птиц. Феодот последовал за ним, телохранитель из германцев шагал сзади — это был увалень повыше и посильнее Сегестия.

Но неуклюж! Спальник так и сказал императору — силен варвар, но неловок.

Марк усмехнулся.

— Не придирайся. Раз Сегестий и Катуальда рекомендовали, значит, ловкости ему не занимать. Не так ли, Вирдумариус? — обратился он к телохранителю.

— Я умею обращаться с любым оружием, господин. Слышу, как кошка, чую, как собака. Когда меня взяли в преторианцы, Сегестий объяснил что к чему, — на хорошей латыни ответил германец.

— Вот видишь, Феодот.

Император был явно доволен. Он полюбовался небом — там клином летели на север журавли, проследил взглядом за цепочкой муравьев, деловито перемещавших по натоптанной ими тропке высохшую еловую хвоинку. Все при деле, спешат, суетятся, тащат, только он проводит дни в праздности.

— Позови Александра, — неожиданно приказал император.

— Отдохнуть бы вам сегодня, — попытался возразить спальник.

— Зови, — коротко оборвал его Марк. — Хватит, наотдыхался.

Когда секретарь появился в саду, правитель спросил.

— Итак, Александр, на чем мы остановились?

— Десятая книга, начало.

— Я имел в виду не записки. Пришел ли ответ из Африки, что пишут наместники в Испании и Галлии?

— Клянутся в верности. Однако, господин, я вынужден вернуться к вопросу о записках. Из сената пришло прошение. Подписано всеми сенаторами.

— Что они хотят?

— Просят опубликовать ваши размышления. В Риме теперь только и разговоров о вашей необоримой мудрости. Все вдруг загорелись желанием приобщиться к ней.

— Вот как! А ты, Александр, как считаешь? Насчет мудрости и опубликования?..

Секретарь несколько замялся.