Марка страны Гонделупы

Она отходит обеспокоенная и немного смущенная.

Она садится в свое кресло у печки. Берет чулок. Огромная дыра. Будто пятку кто-то выгрыз… Как это Петрик ухитряется? Валенки… Но почему же он плакал? Может, плохая отметка и он боится сказать? Или поссорился с Кирилкой и Опанасом? Странно, мальчиков не было уже два дня.

Она кладет чулок на колени, задумчиво и взволнованно смотрит на завитки, пылающие в стеклянном шарике электрической лампочки.

А она-то думала, что знает решительно все о своем мальчике, что она самый близкий его друг и товарищ…

Но что же случилось? Почему он втихомолку плакал? Или, может, во сне?

Утром Петрик встает бодрый, розовый, у него совершенно ясные мысли.

Во-первых, ни в коем случае нельзя уничтожать такую редчайшую марку. По меньшей мере глупо проглатывать то, за что отдана целая серия.

Во-вторых, нужно узнать у Левы, где он достал эту марку и не опасно ли хранить ее дома.

А в-третьих, пусть Лева скажет, хотя бы приблизительно, где и как отыскать на карте пиратскую страну. Зачем? Будет видно в дальнейшем…

В-четвертых…

Однако это «в-четвертых» было уже возле школы, и Петрик так и не решил, о чем он еще спросит у Левы.

В этот день поймать Леву было неимоверно трудно. Он все время куда-то торопился. Но все-таки настойчивость Петрика победила.

— Лева, — сказал Петрик, озабоченно заглядывая Леве в глаза, — ее… знаешь кого?.. ее можно держать дома? Не опасно?

Разумеется, Лева сразу понял, кто это «она», но тем не менее в глазах у него на секунду мелькнуло недоумение.

— «Она» не опасная? — попрежнему озабоченно и настойчиво добивался Петрик. — Марка страны Гонделупы…

Последние слова он произнес неуловимым шепотком.

В то же мгновение Лева все сообразил.

— Если никому не показывать, то какая же может быть опасность?.. Прячь подальше, вот и все. Клятву помнишь?

— Помню, — печально проговорил Петрик и покорно прошептал: — Я ее спрячу подальше…

Как легко было со шведской серией! Ни от кого прятать не приходилось. Пожалуйста, все смотрите! Даже наоборот — самое большое удовольствие всем показывать…

— Лева, погоди, — воскликнул Петрик, удерживая Леву за рукав, — не уходи…

— Чего еще? — нетерпеливо сказал Лева. — Не понимаешь, я спешу. У меня слишком мало времени, чтобы с тобой возиться…

Все-таки он задержался, хотя вид у него был недовольный и высокомерный.

— Лева, — сказал Петрик, — ты не можешь сказать, где ты ее достал… марку?

— Не могу! — отрезал Лева.

— Я хочу найти на карте… эту страну… в каком месте искать?

И вдруг Лева захохотал зло и насмешливо.

— Может, соску прикажешь тебе дать? — закричал он, прищуривая глаза. — Или манную кашку? Как вам понравится? Ищи… по всему миру ищи… И помни, пока не найдешь, не смей ко мне приближаться… Понял?

Глава шестнадцатая. В поисках неведомой страны

Три дня подряд стояли невероятные морозы. Все дрова, заготовленные папой и Петриком на целую неделю, мама сожгла за эти три дня. И, кроме того, еще две полные корзины каменного угля. Она топила печи по два раза в день — утром и вечером, и дверцы, раскаленные докрасна, яростно шипели, когда на них брызгала вода. В комнатах было тепло, но в ванной все-таки был здоровенный мороз. Стены серебрились, покрытые инеем, а в самой ванне на дне блестел лед, и для Мальчика-с-пальчик можно было бы устроить настоящий каток.

Умываться там было геройством, на которое способен был только папа. Жутко было смотреть, как он плескал себе на грудь и спину ледяную воду, а пар от него валил, будто из корыта, налитого кипятком. Впрочем, на третий день он не выдержал и, конфузливо улыбаясь, пошел умываться на кухню. Что касается Петрика и мамы, то они с первого же дня перекочевали туда со всеми своими умывальными принадлежностями.

Самым морозным днем была суббота. Градусник показывал тридцать девять ниже нуля — неслыханно низкая температура для этих мест.

Петрика не пустили в школу, и все утро он не мог успокоиться.

— Увидишь, занятий вовсе не будет, — говорила мама. — В такой мороз разве кто придет?

Каково же было ее удивление, когда по дороге в «Гастроном» она встретила сначала Опанаса, потом Кирилку!

Опанас несся, как вихрь, и щеки его казались раскаленными докрасна. Кажется, приложи к ним ледяную сосульку — и она зашипит и в один миг растает.

— Опанас! — крикнула мама. — Разве вы занимались?

— Занимались! — крикнул Опанас и пронесся дальше.

— Застегни воротник! — снова крикнула мама.

Она еще хотела спросить, почему он перестал к ним приходить готовить уроки, но разве успеешь сказать что-нибудь путное такому головорезу? Он уже был где-то далеко, за углом переулка.

Кирилка же шел не спеша. Они с мамой столкнулись носом к носу, два розовых старичка, поседевшие на морозе.

— Кирилка, — сказала мама, — ох, как холодно! Ты не замерз?

— Нет, — ответил Кирилка и подул на свою варежку. Пальцы в ней были согнуты кулачком.

— Значит, занятия были? Петрик будет ужасно расстроен, — сказала мама и заплясала, притопывая резиновыми ботиками.

— Были, — ответил Кирилка. — А почему не пришел Петрик?