Марки. Филателистическая повесть. Книга 2

— Мне придётся допросить этого человека. Заседание считаю закрытым, — заявил он своим сообщникам.

Генералы поднялись и стали расходиться. Когда все террористы удалились, меня оставили одного, предварительно заперев дверь и предупредив: — Бежать отсюда вам не удастся. Все входы и выходы заблокированы. Поэтому ведите себя скромно. Мне же надо подготовиться к приёму столь неожиданного гостя..

Вот что сказал мне организатор террактов. Я страшно нервничал, готовясь к пыткам и издевательствам. Отсутствовал Чан Кай Ши минут пятнадцать. Потом мой тюремщик снова возник из ниоткуда с чайником в руках и уселся напротив меня.

— Давайте знакомиться, — сказал он дружелюбно. — Выпейте чаю. Вы, надо полагать, Алексей Максимович Горький?

Китаец наполнил себе и мне чашки. И я стал пить и беседовать со своим противником.

— Вам про меня рассказал Владимир Зенонович?

— Нет, я вас узнал. Ваша марка мне хорошо знакома. Как, впрочем, и ваше творчество.

— Значит, до Китая докатились мои произведения?

Чан Кай Ши посмотрел на меня изучающе.

— Сдаётся мне, вы никогда не бывали на Востоке, — полуутвердительно произнёс китаец.

— Вы правы, восток — дело тонкое, а мне всё некогда. Никак не доберусь.

— Настойчиво советую. Сделаете для себя немало открытий.

— Давайте перейдём к допросу, — перебил его я. — Вы хотите усыпить мою бдительность отвлечёнными разговорами.

— Давайте перейдём, — легко согласился Чан Кай Ши. — Тем более, вы явились к нам подслушивать, а не мы к вам. Кто вас сюда подослал?

— Я сам сюда пришёл. Мне интересно было.

— Ну, хорошо.

Я решил пойти конём. В конце концов, из дома Эйвазова пропадают непонятно куда люди, в горах засели бандиты, возможные похитители, а меня допрашивает на предмет благонадёжности какой-то китаец. Я был лишь в одном твёрдо уверен: Эйвазов связан с похитителями. И решил вести свою игру.

— Знаете что, уважаемый, господин Чан Кай Ши. Мне врачи для лёгких рекомендуют чистый воздух. «Наука и Жизнь» пишет об этом в каждом номере, — соврал я. — Мне сняли жильё у Эйвазова с почтовой марки. Вот почему я тут.

— Допустим, — процедил сквозь зубы Чан Кай Ши. — Но вы за нами подслушивали.

— А что мне остаётся делать? Здесь в горах бандиты.

— Какие бандиты? — не сразу понял мой противник.

— Послушайте, — наклонился я к китайцу. — Над всеми нами нависла опасность. Мы попали в сети к преступникам. Вы не видели ночью огни на соседней горе?

— Нет. Что за огни? — тоже шёпотом спросил Чан Кай Ши. Лицо его, как мне показалось, побледнело.

— Не знаю. Но там обитают дикари. Местные, азербайджанские. Но теперь я и в этом не уверен. И дед Эйвазов связан с ними, носит к ним еду на тайную базу.

— Но он же…

— Я тоже так думал. Он вовсе не такой глухой. Я вас прошу, уходите отсюда, иначе они перебьют вас всех по одному. Я и сам тут долго оставаться не намерен.

— Да с чего вы взяли? — недоверчиво вглядывался мне в глаза руководитель террористов. — Быть может, вам померещилось?

— В меня стреляли, — ответил я.

— Когда?

— Ночью. Палочкой с наконечником, — и я показал китайцу дырку в шапке.

— Чан Кай Ши присвистнул.

— Стреляли? Это в корне меняет дело. Значит, придётся сменить дислокацию, раз за нами началась слежка, — и он протянул мне руку для рукопожатия и добавил. — Спасибо вам. Теперь я убедился в вашей искренности.

Наш разговор складывался как нельзя лучше. Последние подозрения китайца мне удалось развеять. Чан Кай Ши ходил по комнате, смотрел в окно, будто ждал чего-то. Его узкие глаза теперь смотрели благожелательно.

— Ответьте теперь вы мне, — начал я осторожно, — зачем вы ведёте свою деятельность? Неужели верите, что путём терактов можно сломать существующий строй? Времена террористов-бомбистов давно прошли.

— Если вы пришли сюда по своей воле и с чистым сердцем, то я, пожалуй, отвечу вам, Алексей Максимович, — согласился Чан Кай Ши, — Мы действительно идём путём вооружённого террора, как в девятнадцатом веке и начале двадцатого. Вы слышали что-либо о партии эсеров?

— Слышал ли я о партии эсеров? Разумеется.

— Вот вам и ответ на вопрос, можно ли терактом сменить правительство, — и китаец уронил руку ладонью на стол, будто сваливая невидимого противника.

— Погодите, погодите, — принялся размышлять я. — Причём тут эсеры и нынешнее правительство?

— Притом, что политика — шахматы, а комбинации — многоходовые. Вы убираете более слабые фигуры, так сказать, фигуры второго ряда, оставляя неприкрытыми фигуры более сильные. Они без прикрытия сваливаются сами или же в результате так называемых революций. Но я вам не стану объяснять всю механику.

Я задумался, слегка ошарашенный. Логика в словах моего оппонента, несомненно, была.

— Однако же, официальная литература, — начал было я.

— Официальная историография — слепая старуха, она не видит очевидного.

— Позвольте мне записать эту фразу, — сказал я, но Чан Кай Ши нахмурился и показал жестом, что он против.

— Знаете, вы выглядите усталым. Мне кажется, я наговорил лишнего, а вам пора отдохнуть.

— Но я проник в тайну «Возрождённой России», в тайну вашего заговора.