Маркиз де Боливар

Эглофштейн с любопытством воззрился на Брокендорфа.

- Она и вправду тебе обещала?

- Да, и, я думаю, даже гораздо больше! - хлопнул себя по груди тот.

- И что ты ей сказал?

- Что я давно, с первого раза влюблен в нее и что она могла бы мне помочь...

- А она? Как она тебе ответила?

- Сказала, что на улице она не может со мной об этом говорить, это в Ла Бисбале не принято. Но после мессы завтра я должен зайти к ней, дома у нее довольно иголок и щелока...

- Каких еще иголок?

- Ну, я ей сказал, что ради нее я готов глотать иголки и пить щелок.

- А завтра, когда полковник уедет, я пойду с визитом! - заявил Гюнтер.

- Ну и ступай! Поглотай иголок и попей щелоку! Гюнтер! Вы оба думаете, что вы одни в этой игре! Но не забывайте меня, у меня все же козыри на руках! - вмешался Эглофштейн.

- Но у меня остается Puff regal, а кому он выпадет, тот выигрывает! медленно и злобно произнес Гюнтер, и оба обменялись враждебными взглядами, словно намереваясь подраться на дуэли за городским рвом.

Но тут мы уже подошли к квартире полковника. У ворот стоял ротмистр де Салиньяк, наблюдая, чтобы солдаты отгоняли нищих, которые привыкли получать по воскресеньям в доме маркиза де Болибара бесплатный суп и горшок с маслом.

- Что вам тут надо, шельмы, пропитые глотки! - орал на них Салиньяк. Прочь отсюда, мошенники, никого сюда не пустят!

- Милостыню, господин, если вы надеетесь на милосердие Божие! Посочувствуйте бедным! Хвала Богу! Подайте голодным! - наперебой выкрикивали нищие, а один махал скрюченной рукой перед глазами Салиньяка и скулил:

- И меня Господь покарал несчастьем!

Ротмистр отступил на шаг и позвал охрану. Тут же подскочили два драгуна и ударами и толчками обратили нищих в бегство. Но один из выгнанных злобно крикнул, обернувшись на бегу:

- Я запомнил тебя, безжалостный! Христос еще покарает тебя за твое жестокое сердце! Вечного блаженства тебе не видать, как скотине!

Ротмистр проводил их неподвижным взглядом. Потом обернулся ко мне:

- Вы, лейтенант Йохберг, единственный из нас, кто видел маркиза де Болибара. Сможете узнать его среди этой швали? Мне кажется очень вероятным, что он попробует таким способом пробраться в дом...

Я приложил немало усилий, чтобы убедить его, что эти люди приходят только ради ежевоскресной милостыни и кормежки, но он даже не дослушал меня до конца, а бросился в сторону и схватил за ворот крестьянина, который приблизился к воротам с мулом, нагруженным вязанками дров, и со злым любопытством уставился ему в лицо.

- Что ты тут потерял, толстоголовый мошенник? Крестьянин быстро коснулся пальцами лба, губ и груди и сказал с дрожью в голосе:

- Отойди от меня, жид, видишь крест?

Мы не могли удержаться от смеха, услышав, что крестьянин зовет французского дворянина жидом. Однако Салиньяк словно не слышал странного слова. Он с угрозой спрашивал дальше:

- Кто ты такой? Что тебе здесь надо? Кто тебя послал или вызвал?

- Я привез дрова для дома господина маркиза, как обычно! Так, ваша Вечность! - боязливо выговорил крестьянин. И опять перекрестился, называя ротмистра этим удивительным титулом.

- Так убирайся к дьяволу с твоими дровами, пусть ими топят в аду! рявкнул Салиньяк, и крестьянин в ужасе пустился бежать по улице, а его мул неуклюже запрыгал вслед за ним.

Салиньяк тяжело перевел дыхание и подошел к нам.

- Вот чертова служба! И так все дни - спозаранку. Вам-то, Эглофштейн, в вашей канцелярии...

Он тут же вновь отвлекся, потому что подъехал еще крестьянин с тележкой маисовой соломы, в котором Салиньяк снова заподозревал переодетого маркиза, и осыпал мужика бранью и расспросами.

А мы оставили его и вошли в дом - прямо наверх по лестнице.

* * *

У полковника в передней мы застали Донона, занятого беседой с алькальдом и священником, также приглашенными на обед. Донон разоделся: на нем были лучшие его панталоны, сапоги начищены до зеркального блеска, черный галстук завязан по последней моде.

Он подошел к нам и с таинственным видом сказал:

- Она будет за столом.

- А мне не верится, - возразил Гюнтер. - Наш полковник Уксусная Кружка держит ее как козочку на веревочке.

- Я встретил ее на лестнице! - ответил Донон. - На ней было платье Франсуазы-Мари и, белое муслиновое, в стиле a'la Минерва. Мне показалось, это ожившая статуя покойной...

- Да, она теперь все время носит платья Франсуазы-Марии, - сообщил Эглофштейн. - Полковник хочет, чтобы она во всем походила на первую жену. Поверите ли, но она научилась разбираться во всех винах и ликерах от Сен-Лорана. Теперь полковник обучает ее карточным играм - ломберу, пикету, petite prime[23] и summa summarium[24].

- Ну, я научу ее и другим играм! - засмеялся Гюнтер, но тут же умолк. В комнату вошли полковник с Монхитой.

Мы поклонились и пошли к столу. Только алькальд со священником, не заметив вошедших, продолжали оживленный разговор. Мы услышали, как алькальд рассказывал:

- Он - точно такой, каким мне его описывал мой дед, который лет пятьдесят тому назад встречал его здесь: повозка, под которой скрывается горящий крест...