Марксизм и фантастика

Среди них – определенная элитарность левых марксистских кругов, которые с удовольствием прочитают критику романов Джордж Элиот или фильмов Кена Лоуча, но презрительно сощурятся при упоминании Баффи, истребительницы вампиров. Степенные вкусы Ленина и Мелвина Брэгга и презрение к масскульту становятся отправной точкой для оценки «достойных» произведений культуры, оставляя за кадром теоретически не проработанную (бессознательную?) критику «упадочных» нереалистических художественных произведений в духе Лукача. Степень зависимости анти–фантастических предрассудков от культурной элитарности можно проиллюстрировать мысленным экспериментом: если в выпуске, где упоминаются Лоуч и Элиот, также упомянуть Кафку или Булгакова, трудно ожидать каких‑либо возражений. Принадлежащие «высокой» культуре, эти авторы стоят того, чтобы о них писать, так как их «серьезность» — статус, схожий с канонизацией — будто бы оправдывает использование фантастического метода. В этом сборнике мы хотели серьезно, как марксисты, рассмотреть специфику рассматриваемого метода и жанра, отбросив сугубо капиталистическое (по иронии судьбы) противопоставление массовой культуры — высокой.

Фантастика представляет особенный интерес для марксистов по более важным причинам, имеющим отношение к своеобразному характеру современного общественного бытия и субъективизма. Товарный фетишизм — это вторая натура капитализма. Величины стоимости материализуются в товарной форме вещей — «под контролем» движения этих вещей «они [производители и торговцы] находятся, вместо того чтобы его контролировать».2

«Это — лишь определённое общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами… [где] продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одарёнными собственной жизнью, стоящими в определённых отношениях с людьми и друг с другом».3 Наши товары контролируют нас, и общественные отношения диктуются их отношениями и взаимодействием: «…как только он [стол] делается товаром, он превращается в чувственно–сверхчувственную вещь. Он не только стоит на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды…»4

В капиталистическом обществе повседневные общественные отношения — в той самой «фантастической форме» — это мечты, «удивительные причуды», проистекающие из верховной власти товара.

Сама «реальность» при капитализме является фантазией: формальный «реализм», следовательно, представляет собой всего лишь «реалистичное» изображение «абсурда, ставшего реальным» — но от этого абсурд не становится ни капли менее абсурден. Формальный «реализм» столь же неполон и ангажирован идеологически, как сама «реальность». Я уже ранее излагал свою позицию о том, что якобы «реалистичный» роман о препирательствах в семьях среднего класса, герметично изолированных от общей панорамы социальных конфликтов, даже более эскапичен, чем, скажем, «Горгульи и крысы» Мэри Джентл (фэнтези, включающая, однако, обсуждение проблем расизма, трудовых конфликтов, сексуальности и пр.) или сюрреалистический роман–коллаж Макса Эрнста «Неделя добра» (1934), угрожающе переворачивающий с ног на голову изображение привычной буржуазной реальности. Книги могут притворяться повествующими о «реальном мире», но это не означает, такое изображение мира будет отличаться особой честностью и глубиной.

Именно по этим причинам Адорно считал Кафку «одним из немногих писателей… способных писать о современной действительности». Возможно, фантастический жанр на самом деле как нельзя лучше подходит для описания современности, гармонирует с ней. Типичные обвинения фантастики в эскапизме, непоследовательности или ностальгии (если не откровенной реакционности), возможно, справедливы для большинства литературных работ как таковых, но в каждом конкретном случае зависят от содержания. Фантастика, будучи способом конструирования внутренне непротиворечивого, хоть и фактически несуществующего мира, построенного на признании невозможного реальным в рамках данной литературной работы, просто отражает «абсурдность» современного капитализма.

Именно это свойство фантастики представляет интерес для марксистов. Подвергнув тщательному разбору этот полный парадоксов современный жанр, возможно, с помощью фантастики мы сможем открыть новые возможности критического искусства.