Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

«улучшение условий жизни трудящихся при существующем государственном и общественном порядке. В противном случае правы будут те, кто считает нашу деятельность, направленную на достижение этих целей, пустым лицемерием и тратой времени. Этой возможности, лежащей в основе всей нашей тактики и нашей концепции постепенного закрепления внутри нового общества, противостоит диаметрально противоположная привычка возвращаться время от времени к непродуманным пояснениям, которые сводят на нет работу для достижения ближайших целей» [12].

Эрфуртский съезд 1891 года в своей резолюции осудил критику и подтвердил тезис Бебеля о том, что «нет никаких причин для изменения тактики партии». Однако

, в отличие от «молодых», не был исключен из партии. Большая часть делегатов из Баварии и многие представители Юга открыто встали на его сторону. Таким образом, впервые возник конфликт, который впоследствии породил полемику о ревизионизме.

Программа, выработанная на этом конгрессе – Эрфуртская программа, – в первой, теоретической части развивает основные моменты марксистской интерпретации истории (названной так Карлом Каутским); а во второй, более краткой, говорится о практических задачах партии на ближайшее будущее. Сам Каутский, комментируя Эрфуртскую программу, подчеркивал, что

«в проекте… положения, которые затем явились предметом дискуссии, взяты почти дословно из „Капитала“ Маркса, а общая часть самой программы – лишь изложение выдержки из „Капитала“ об „исторической тенденции капиталистического накопления“» [13].

Строго придерживаясь текста 24-й главы «Капитала», Каутский, используя критику политической экономии, выделяет из нее исключительно теорию неизбежного развития капиталистического способа производства. Немногие выдержки чисто исторического характера, которые он приводит из «Капитала», служат ему ключом для общего понимания проблемы. В то же время адекватное прочтение «Капитала» с теоретической точки зрения позволяет понять критику Маркса как воссоздание общих законов структуры чисто капиталистической экономики и признать их преимущественно безличный и принудительный характер, который предписывает особое поведение как отдельным лицам, так и особым группам людей; Каутский, а вместе с ним почти весь II Интернационал ориентируются на марксистские положения, неправильно истолкованные и воспринятые как обязательные, о предполагаемом характере развития капиталистического способа производства.

Если считать, что одной из составных частей «Капитала» является теория эволюции общества, то его прочтению способствует и теория эволюции Дарвина (и Геккеля), к которой Каутский и его современники питают большую слабость. Подобно тому как в процессе естественной эволюции одни виды животных произошли от других, а человек – от обезьяны, так и за капитализмом – с той же неизбежностью, которая утверждается естественными науками, – последует социализм. Эта концепция и в психологическом и в идеологическом планах особенно содействовала сплочению рабочего движения и его уверенности в конечной победе. Однако она снижает и в значительной степени сглаживает критику политической экономии Марксом. Только в такой перспективе предвиденная поляризация общества на все более сужающуюся группу «магнатов капитала», с одной стороны, и все более увеличивающийся численно рабочий класс – с другой, а также теория абсолютного обнищания рабочих смогли впоследствии приобрести фундаментальное значение для марксизма. Только когда Каутский свел критику Маркса к материалистической науке о развитии общества и превратил те места «Капитала», где речь идет об истории, в ключ для понимания всей работы Маркса, так называемая «теория краха», равно как и «теория обнищания», приобрела значение основной. Поэтому не удивительно, что и буржуазные критики марксизма и апологеты «марксистского социализма» столкнулись между собой почти исключительно на почве статистического подтверждения абсолютного обнищания и перспективы краха.