Марлен Дитрих

Я сидела с Хайдеде у груди, напуганная новостью о том, что осталась без работы. К тому же моя фигура требовала неотложного внимания к себе, если я надеялась когда-нибудь снова взяться за дело. Девушки, выбывавшие из строя и на менее продолжительный срок, чем я, больше уже не появлялись, а я к тому же набрала килограммов десять лишнего веса.

– Я поговорил со своим боссом в «УФА», – продолжил между тем Руди. – Как только ты восстановишься и дочь можно будет поручить чьим-нибудь заботам, он предложит тебе пройти пробы. Этот новый экономический план заставил всех шевелиться – картины запускаются в производство одна за другой. У тебя будет много работы.

И все равно я беспокоилась. Однако продолжала кормить Хайдеде восемь месяцев, после чего, так как это нужно было ребенку, провела лето у Северного моря. Со мной поехали Лизель и ее муж Георг Вильс, который и правда, как говорила когда-то мама, оказался льстивым и скользким, как торгаш. Он как-то раз обмолвился, что мне надо позагореть, если я планирую и впредь показывать ноги в кабаре. Это замечание привело меня в такую ярость, что я стала по утрам отдавать дочь своей матери, а сама предавалась изматывающим тренировкам со шведским инструктором, которого посоветовала Лени. Каждый день я проводила по три часа в гимнастическом зале на спине, крутя педали воображаемого велосипеда, чтобы бедра стали подтянутыми, а с живота сошел лишний жир, упорно не желавший этого делать. Я потела, как троянец, и была столь же предана своей цели. В итоге кинопробы на студии «УФА» обеспечили мне роль кокетки Мишлен в картине по мотивам «Манон Леско». Таков был собранный плод.

В этой роли у меня было больше экранного времени, чем во всех прежних. Однако мама кисло спросила, как я собираюсь справляться с работой и ребенком. Неожиданно Руди уволили. Он не дал этому никаких разумных объяснений, отвечая на мои настоятельные вопросы неуверенным: «Думаю, босс хотел взять на мое место своего племянника». Я решила, что меня, наверное, тоже вышвырнут, еще и съемки не успеют начаться, но получила обещание, что роль остается за мной. Тогда Руди сказал, что может сидеть дома с Хайдеде, пока я хожу на работу. Несмотря на готовность моей матери посвятить себя ребенку, она уже была в возрасте и у нее не хватало сил справляться с малышкой. К тому же она продолжала служить экономкой, потому что, как и всем, ей тоже нужно было оплачивать счета.

Меня поразило предложение Руди, учитывая все его прежние заявления насчет соблюдения приличий и достойного поведения. Хотя всё в Берлине было перевернуто вверх дном и люди брались за что угодно, лишь бы как-то выжить, такое устройство быта явно выходило за рамки общепринятого. Муж, присматривающий за ребенком, – это не было нормой, невзирая на то, насколько затруднительной могла быть финансовая ситуация в семье.

– Ты уверен? – спросила я. – Это выглядит весьма необычным.

– У тебя есть эта картина, – ответил он. – У меня нет ничего. Твоя мать устала, и Хайдеде нужно, чтобы кто-нибудь из нас был с ней. Это может показаться необычным, но сейчас у нас нет другого выхода. Когда закончатся съемки, ты останешься дома, а я начну искать работу.

Если его это устраивало, мне было не на что жаловаться. Хотя я и любила дочь, но от скуки нескончаемой возни с подгузниками и от сна урывками постепенно начала чувствовать себя загнанной в угол. Я была вымотана. Чтобы не свихнуться, мне нужно было работать и получать от жизни больше.

Мама не особенно обрадовалась.

– Мужчины ничего не знают о том, как растить малышей, – сказала она, когда я сообщила ей новость. – Пускай идет и зарабатывает деньги. Мужчина он, а не ты. Он должен содержать семью. Ты заставишь его чувствовать себя никчемным человеком. Я-то думала, эта глупая идея стать актрисой осталась в прошлом. Хочешь, чтобы девочка росла без матери?

Я вздохнула. Мы завершили полный круг.

– Нам нужны деньги, в том числе и для ребенка. Наша дочь не проживет на одной гордости. Мы все-таки должны что-то есть и платить за квартиру.

Мама поджала губы. Несмотря на заверения Руди, что он справится, она стала меньше работать, чтобы помогать ему по утрам. А значит, мне придется восполнять этот пробел в ее заработке.

Моя роль Мишлен в финансируемой «УФА» картине, которую ставил знаменитый режиссер Артур Робисон, с Лиа де Путти, правящей королевой Берлина, в главной роли, не должна была остаться незамеченной. Я чувствовала себя заржавленной и неуверенной после года без актерской игры. Первый день на студии «Бабельсберг» сложился неудачно. Я вступала не вовремя и путала свои реплики, требуя новых дублей, за что Робисон меня бранил.

– У вас неделя на подготовку. Неделя, чтобы выучить слова и разобраться с ролью. Если вы явитесь не готовая к работе, не возвращайтесь вовсе, – пригрозил он.