Марш Смерти Русского охранного корпуса

Вместе с тем это не меняло факта, что югославские власти и значительная часть русской эмиграции, особенно после мартовского антигерманского переворота, были настроены друг к другу крайне антипатично. По свидетельствам ветерана РОК Дмитрия Персиянова, в последние предвоенные дни властями составлялись списки наших соотечественников, подлежавших превентивному аресту и заключению в концентрационные лагеря – только по Белграду в них были внесены до 800 человек. Будущий редактор шуцкоровских газет «Ведомости Охранной группы» и «Русское дело» Евгений Месснер писал про реакцию русских на начало боевых действий: «она была «их», сербской войной, масонской, еврейской войной тех, по чьему наущению бесчинствовавшая чернь оплевала на улице подле Соборного храма германского посла»

[32].

Алексей Сомов, ребенком видевший немецкие бомбардировки Ниша, также свидетельствовал: «Урусских настроение было приподнятое, они чувствовали грядущие перемены. Ходили упорные слухи, что под руководством Германии Европа пойдет крестовым походом против безбожного большевизма, будет освобождать, как раньше святой город Иерусалим от мусульман, Святую Русь от кровавого большевистского режима»[33]

.

В первые же дни оккупации руководитель Делегации по защите русских беженцев в Югославии Василий Штрандтман официально выразил немецкому командованию в Сербии заверения в лояльности русской эмиграции. Но практически сразу же он все равно был снят с должности из-за своих компрометирующих его в глазах оккупационных властей международных связей, в первую очередь в Великобритании[34].

Но в целом немцы относились к эмигрантам вполне нейтрально, в ряде случаев даже привлекая их к обеспечению безопасности, как это было, например, в Белой Церкви. Там, вскоре после занятия города, армейское командование поручило персоналу и не разъехавшимся по домам кадетам I Русского корпуса охрану участка дороги перед их зданием. Сменявшийся каждые два часа пост состоял из одного преподавателя или воспитателя и одного воспитанника со старой винтовкой и двумя патронами к ней. Разумеется, он выполнял скорее демонстративную, нежели реальную охранную функцию[35].

Война закончилась менее чем за две недели полным разгромом и капитуляцией Югославии. На ее руинах возникли два новых государства – Независимая держава Хорватия и Сербия, а значительные территории отошли Болгарии, Венгрии, Италии и Германии. Но мира это отнюдь не принесло – в стране возникли две крупные силы, поставившие своей целью борьбу против оккупации. Первой из них стало движение четников, возглавляемое югославским полковником Драголюбом Михайловичем (известное также как Равногорское движение или Югославская армия в отечестве (ЮАвО)) и выступавшее в качестве сторонников бывшего короля Петра II. Фактически оно возглавлялось местными воеводами, пользовавшимися высокой автономией, что сыграло впоследствии заметную политическую роль, которая будет рассмотрена нами ниже. Основа движения была заложена еще в 1940 г., когда правительством Югославии были созданы четницкие батальоны, предназначенные для ведения партизанской и диверсионной деятельности. Их военнослужащие в первую очередь обучались ориентированию на местности, чтению карт, преодолению водных преград, тактике организации засад и противодесантных действий, действиям в горной местности, владению холодным оружием и взрывчатыми веществами[36]

.

Второй повстанческой силой, сформировавшейся позже предыдущей, но достаточно быстро ставшей гораздо сильнее и популярнее у населения, была Народно-освободительная армия Югославии (НОАЮ), официально созданная политбюро Коммунистической партии Югославии (КПЮ) 27 июня 1941 г. Во главе нее бессменно стоял Йосип Броз (псевдоним «Тито»)[37].