Маршак

Заметим, в 1917 году Самуил Яковлевич не написал (или до нас не дошло) ни одного оригинального стихотворения, но выполнил много переводов с английского, в особенности — из Блейка, из Вордсворта, в частности перевел вордсвортского «Агасфера».

Многопенные потоки,Пробежав скалистый путь,Ниспадают в дол глубокий,Чтоб умолкнуть и заснуть.Стая туч, когда смиритсяГнев грозы и гул громов,Шлемом сумрачным ложитсяНа зубчатый ряд холмов.День и ночь косуля скачетПо скалам среди высот,

Но ее в ненастье прячетОт дождя укромный грот.Зверь морской, что в океанеКрова мирного лишен,Спит меж волн, но их качаньяОн не чувствует сквозь сон.Пусть, как челн, грозой гонимый,Пляшет ворон в бурной мгле, —Рад он пристани родимойНа незыблемой скале.Робкий страус до заката

По пескам стремит свой бег,Но и он спешит куда-тоВ сень родную — на ночлег.

Образ Агасфера — «вечного жида» занимает заметное место в европейской литературе с XIII века. И русских писателей и поэтов эта тема интересовала — вспомним незавершенное, блистательное стихотворение Пушкина «В еврейской хижине лампада». «Агасфер» в переводе Маршака появился в знаменитом сборнике «У рек вавилонских», выпущенном московским издательством Л. Б. Яффе «Сафрут» в 1917 году. Самуил Яковлевич тогда попросил Льва Борисовича, чтобы в любой подборке его стихов для книги «У рек вавилонских» было это:

Как странно, что поток бурливый —Века, событья, племена —Не смыл здесь прошлого…И живы В стране родимой именаСвященных мест. Я был в деревнеФеллахов бедных — Анотот.Там рос и жил великий, древний

Пророк, оплакавший народ.И глядя на немые камниЖилищ, раскинутых окрест,Я долго думал, как близка мнеПечаль суровых этих мест.Не плиты предков гробовыеМеня пленяли стариной:Восстав из праха, ЕремияСтоял в селеньи предо мной.И «Плач», что в день девятый АбаОтец мой медленно читал,

У скромной хижины арабаИз уст пророка прозвучал…

Когда у евреев России появился выбор между возвращением на историческую родину и построением новой, быть может, достойной жизни в диаспоре, раздвоенность обрела новую форму. Наверное, поэтому так звучит перевод Маршака последней строфы «Агасфера»:

Без конца моя дорога,Цель все так же впереди,И кочевника тревогаДень и ночь в моей груди.

НОВАЯ «ШКОЛА ПРОСТОЙ ЖИЗНИ»

Из письма Маршака Льву Борисовичу Яффе от 14 января 1918 года: «…Давно хотел написать Вам, но очень тяжело было на душе. Недавно умерла моя мать, и я — и до того разбитый и утомленный — еще больше обессилел физически и духовно. Был в Екатеринодаре у родных, потом попытался жить и работать в Петрограде, а теперь решил поехать на 2–3 месяца в санаторию в Финляндию, где мой друг доктор обещает поправить меня. Поеду завтра.

Видел я содержание 1-го сборника „Сафрут“. Мне кажется, эти сборники будут иметь большой успех. Что еще собираетесь Вы издавать помимо сборников и антологии? Хотелось бы мне в будущем поработать вместе с Вами в этом издательстве.

Последнее Ваше задание пришлось мне очень по вкусу. „Сфинксы“ — прекрасная вещь. Я тотчас же набросал несколько строф перевода — идет легко. Перевожу я начало анапестом (трехстопным), рифмуя первый стих с третьим, второй с четвертым. Но, милый Лев Борисович, уж очень короткий срок Вы дали мне для перевода стихов. Я получил Ваше письмо 13-го. Вещи нужны к 26-му. Помимо того, что для стихов всегда хорошо иметь побольше времени, чтобы не слишком насиловать себя, когда нет соответствующего настроения, — у меня сейчас имеется много другой работы — журнальной и по книжке Блэка, которую я готовлю к печати. Все же я постараюсь подготовить перевод для Вас в возможно кратчайший срок, если только 26-ое не последний срок. Ко всему еще из Финляндии письмо идет дольше: я пришлю его в Петроград и поручу кому-нибудь послать Вам артелью».