Маршал Рокоссовский

Путь к Ельцу лежал через Ровеньки. Когда-то эта слобода была приписана к Воронежской губернии. Как следовало из старинных путеводителей, она имела немногим более восьми тысяч жителей, церковно-приходскую и земскую школы, больницу. А достопримечательностью являлась церковь, построенная чуть ли не Алексеем Михайловичем Романовым — одним из первых российских царей. С приходом советской власти белокаменную красоту порушили, а сам храм превратили в хранилище зерна.

Все это я узнал от Георгия Константиновича Карасева — в прошлом жителя Ровеньков, ныне ростовчанина, кандидата наук.

В феврале 1943 года ему, тогда десятилетнему мальчугану, удалось близко видеть Рокоссовского, и цепкая детская память навсегда сохранила впечатление о том дне. Вот его рассказ.

Февраль в тот год выдался морозным, снежным, сугробы — под самую крышу крытых соломой хат. Лишь наш дом, Карасевых, где жили учителя школы Константин Петрович и его жена Валентина Дмитриевна, был бревенчатым, с крашеной железной крышей. Находился он неподалеку от церкви, что возвышалась в центре слободы. Хозяин жилище оберегал, его мечтой было устлать земляной пол комнат досками.

Видимо, наше бревенчатое строение и привлекло внимание в то морозное утро прикативших на автомобилях военных. Деловито-разбитной майор в добротном полушубке и фетровых валенках-бурках, войдя в дом, по-хозяйски осмотрелся, прошелся на чистую половину, в горницу, заглянул в закуток, где дремал дед.

— Придется до вечера вас побеспокоить. Потеснить маленько. Не возражаете?

— Да что вы! Пожалуйста! Мы всегда готовы, — отвечала мама. — Мой муж сам в армии.

Отца — директора школы — в прошлом году призвали, и он находился на Дальнем Востоке.

Меж тем в воротах двора замаячил часовой, еще один — в задней части двора, где был в плетне лаз на соседнюю улицу. Маму предупредили, что вход и выход со двора запрещены.

— И мальчишкам о том скажите, — майор строго поглядел на меня и старшего братишку.

Жарким огнем пылала печь, кипела в кастрюлях вода, сноровисто священнодействовал повар в белом колпаке и клетчатом переднике. Потом на кухню стали заносить коробки с яркими наклейками, ящики, бидоны, посуду и еще какие-то упаковки. В горнице стали устанавливать столы, покрыли их скатертью, расставили посуду.

Вскоре подъехали небольшие юркие автомобили и в дом вошли никак не менее полутора десятка человек. Все с автоматами. Среди них высокий, в кожаном пальто, с улыбчивым лицом. По виду сразу можно было догадаться, что он — старший.

— Здравствуйте, — сказал он, увидев маму. И протянул ей руку. — Мы к вам ненадолго, не обессудьте. Вас как зовут?

— Валентина Дмитриевна. Я преподавала в школе.

— А я — просто товарищ генерал.

Генералов оказалось еще четверо или пятеро, на их полевых петлицах поблескивали звездочки. Только у высокого их было больше: целых четыре.

Заметив, что я и брат направились к сложенным в углу автоматам, он сказал:

— Детей к оружию не допускать.

И нас тут же отвадили подальше от угла.

— Товарищ командующий, все готово. Можно садиться, — доложил майор явно интендантской службы.

Генерал огляделся, подозвал меня и брата.

— Тебя как зовут? — спросил он старшего.

— Костя, — ответил тот.

— Костя? Выходит, мы с тобой тезки. А как тебя? — обратился он ко мне.

— Жора.

— Стало быть, Георгий. — И подозвал майора. — Угостите мальчишек. И не скупитесь.

То, что нам досталось, описать нельзя. Тут были и конфеты, и какие-то сладости в прозрачных коробках, бананы и яблоки, апельсины, которых мы никогда раньше не видели. Такое во время войны могло присниться только в самом сладком сне. Эти угощения достались нашим войскам из немецких и итальянских складов.

— А что, мужчин в доме нет? — спросил маму высокий.

— Есть хозяин, дед. Лежит в своем закутке. А мой муж, Константин Петрович, в армии.

— О! Так вашего старшего сына зовут, стало быть, Константином Константиновичем! А младшего Георгием Константиновичем! Надо же!..

— Товарищ командующий, все готово, прошу к столу, — напомнил майор.

— Прошу вас, Валентина Дмитриевна, — галантно пригласил генерал маму. — Занимайте почетное место как хозяйка дома, — указал место рядом с собой.

Обед удался. Много говорили, смеялись, пробовали даже петь.

Мы с братишкой тайком наблюдали за сидящими, пытаясь угадать, кто такой этот высокий, и были в полном неведении, пока подвыпивший майор не поднял стакан и не произнес:

— За здоровье победителя немцев на Волге Константина Константиновича Рокоссовского!

Уезжая, генерал поблагодарил маму и вышедшего из закутка деда, а майору приказал:

— Все продукты оставить здесь. Ничего с собой не увозить.

— Так мы познакомились с легендарным сталинградским героем, имя которого часто упоминали в те дни газеты и радио, — закончил свой рассказ мой собеседник.

НА КУРСКОЙ ДУГЕ

В Генеральном штабе, когда Рокоссовский знакомился с оперативными планами на лето, ему предложили высказать свое мнение о ведении военных операций.

— Непременно напишу. На чье имя?

— Лучше всего на имя Верховного Главнокомандующего.