Маршалл 3

- Согласен, - кивнул Мюллер. - Последние дни в Берлине уровень сумасшествия просто зашкаливает. Мало уже кто верил в слова Геббельса о скорой победе. Вот и дергались те, кому ничего не светило после падения режима. Вы даже не представляете, сколько мне пришлось задержать 'самых умных'. Все камеры чудесными гениями забиты. Ради такого дела я даже часть уголовников-рецидивистов приказал расстрелять, чтобы освободить места.

- Выслуживаетесь? - Усмехнулся Хайнц.

- Не с пустыми же мне руками знакомиться с... хм... товарищем Сталиным, - произнес Мюллер с ехидной усмешкой.

- Да я все понимаю, - тяжело вздохнул Гудериан. - Думаете, я сам всему этому рад?

- Не знаю, - пожал плечами руководитель гестапо. - Но вы ведь повернули свои танки на Берлин. Впрочем, к этому давно все шло.

- Почему?

- Все произошедшее с вами было обычной провокацией. Правда, Кейтель полагал, что вы лично прибежите к Гитлеру вытаскивать сына, который, к слову, был недалеко от места службы и давал показания как свидетель. Это все нужно было для вашей дискредитации в глазах фюрера. Да и вообще - вряд ли бы после этого вышли из Берлина.

- Откуда у вас эти сведения?

- Опросил людей Кейтеля. Что? Расстроились?

- Да нет, если честно. Ожидаемо. Он давно под меня копал. Не понятно только зачем он сейчас решил сводить счеты. Ведь моя жизнь могла отсрочить его гибель.

- Вряд ли. Кейтель планировал вместе с Гитлером и руководством Рейха отступать до Нормандии, после чего покинуть Рейх и продолжить сражаться с русскими в изгнании. Вас же, как и других его оппонентов и политических противников он просто хотел устранить, пользуясь суматохой. Кое-кого даже успел. И поверьте, вход танкового корпуса в Берлин стал для него шоком.

- Это хорошо, - улыбнулся Гудериан. - Как говаривал непобедимый русский полководец Суворов: 'Удивишь - победишь'. Жаль, только, что Гитлера допросить не получилось.

- Мы ничего не потеряли, - усмехнулся Мюллер. - Мои люди смогли взять штурмом архив НСДАП и получили очень интересные материалы, в том числе и по финансированию. Так вот - измена Родине - это самое малое, что заслуживал наш замечательный оратор.

- Я в курсе, - усмехнулся Хайнц. - Некто Тухачевский года полтора назад передал мне и Гальдеру массу очень интересных материалов для ознакомления.

- Вот как? Зачем?

- Сложно сказать, - пожевав губы, ответил Гудериан. - На самом деле все началось еще в Мюнхене во время конференции по вопросам Чехословакии. У меня тогда был долгий и очень интересный разговор с ним. Именно тогда он мне прямо сказал, что Россию и Германию пытаются стравить, чтобы они друг друга обескровили.

- И вы поверили?

- Нет. Слишком это выглядело подозрительно. Но он сообщил мне несколько важных сведений, которые позже полностью подтвердились.

- Об адмирале?

- И это тоже. Но больше всего меня поразила осведомленность Москвы о том, что в Рейхе готовится военный переворот и то, что гросс-адмирал Редер занимается подрывной деятельностью.

- Редер? - Искренне удивился Мюллер.

- Я тоже не поверил. Но Тухачевский был чрезвычайно убедителен в своих доводах. Поэтому я поехал к Деницу и имел с ним долгий разговор. Мне нужна была его консультация по этому вопросу. И, признаться, я оказался в шоке, когда он согласился с этими доводами. Это стало первым звоночком. Вторым - попытка путча.

- А третьим, Канарис?

- Да. Тухачевский оказался очень убедительным. Самое страшное заключается в том, что Рейх продолжал идти по тому сценарию, который маршал озвучил задолго до войны.

- Вы с ним координировали операции Вермахта?

- Отчасти. Мы хотели всячески сократить потери в живой силе. Поэтому разыграли несколько театральных маневров. Да и мне в глазах Гитлера нужно было выделиться на фоне тех, кто только проигрывал. Нельзя было наводить на меня даже тень подозрения.

- А тот бред, что творился в войсках, тоже ваша работа?

- Нет, что вы. - Улыбнулся Гудериан. - Мне такое не под силу. Это во многом заслуги самого Кейтеля и Гитлера. Они неверно оценили ситуацию, и повели себя несообразно обстановке. В итоге решения запаздывали и оказывались совершенно неуместными. Особенно по отношению к военнопленным и гражданскому населению. Ну и русские, конечно, помогли. Очень хитрые бестии.

- Почему вы все это мне раньше не рассказывали?

- Признаться, до сегодняшнего дня я вам не доверял. Со слишком уж темной лошадкой непросто играть.

- Согласен, - кивнул Мюллер. - Это моя визитная карточка. Но все хотят жить. А с этими, - он кивнул на Рейхсканцелярию, - мы вряд ли удостоились бы такой чести. Кстати, когда ждать русскую делегацию?

- Не могу знать. Полагаю, что скоро. Мне телеграфировали с фронта, что русские прекратили наступление. Да и от окруженных частей идут странные сообщения.

- Будем капитулировать? - Грустно усмехнулся шеф гестапо.

- Не знаю, честно. На мой взгляд, русским что-то нужно от нас. В противном случае - давно бы смяли. Очень не похоже на капитуляцию.

- Ладно, это все дела определенного будущего. Что нам делать сейчас? Вопрос власти все еще открыт.