Маршалы Наполеона Бонапарта

Между прочим, даже на гвардейцев уже нельзя было смотреть без содрогания. Кто-то шел без пальцев рук! А кто-то ковылял без пальцев ног. И наконец, кого-то вели под руки, поскольку он полуослеп в русском белоснежье либо и вовсе тронулся умом! А ведь совсем недавно именно их считали элитой Великой армии, перед которой трепетала вся Европа! Воистину, от великого до ужасного – один шаг.

От некогда лучшей в Европе кавалерии после похода на Москву осталось лишь около 2 тыс. изможденных и обмороженных всадников на жалких клячах. У пограничной реки Неман Мюрат самовольно передал командование принцу Евгению Богарне, мотивируя это тем, что больше в Великой армии ему делать нечего.

В. В. Верещагин. Наполеон в России. В Кремле – пожар.

1887–1898 гг.

Маршал объявил, что спешно уезжает в Неаполь – столицу своего королевства. В письме к императору неаполитанский король утверждал, что неохотно оставляет командование и слагает с себя руководство «исключительно по причине здоровья, которое за последние пять-шесть дней ухудшилось настолько», что он «не в состоянии добросовестно заниматься административными вопросами». В постскриптуме Мюрат добавил: «У меня лихорадка и симптомы серьезного приступа желтухи».

Началось все со ссоры в прусском городке Гумбиннене между Мюратом и Даву, люто ненавидевшим эксцентричного гасконца. Последний открыто, в самых простых солдатских выражениях возмутился полным нежеланием Мюрата спасать обезумевшую толпу беглецов. Даву прилюдно обозвал Иоахима клоуном от кавалерии и пообещал рассказать императору о циничном поведении Мюрата, забывшего о своем солдатском долге – в любых условиях поддерживать честь и славу французского оружия. В ответ давно озлобленный на своего императора Мюрат завизжал: «Я болен и что тут мне, королю, делать! Провожать эту сволочь (имелись в виду обмороженные, одичавшие остатки Великой армии)

достаточно какого-нибудь генерала! Служить далее этому безумцу невозможно! Прими я предложения англичан – я был бы таким же великим государем, как императоры России и Австрии». Мюрат первым из маршалов Бонапарта отказался ему служить. Он правильно понял, что карта его венценосного шурина уже бита, но ему было невдомек, что сам-то он сидит на троне не по милости Божьей, а лишь из-за расположения некогда всесильного «корсиканского выскочки». «Железный» маршал Даву резко оборвал «короля храбрецов»: «Императоры России и Австрии – государи Божьей милостью, а вы если и король, то единственно по милости Наполеона и пролитой французской крови. Черная неблагодарность вас ослепляет». Поняв, что Даву в своем мнении не одинок (суровые маршалы-солдаты вроде Лефевра и Макдоналда, Бесьера и Мортье разделяли его взгляды), Мюрат психанул, обложил их так, как это умеют только гасконцы, вскочил в седло и, загоняя коня, помчался в теплую и благодатную Италию. Через две недели неустанной скачки король Иоахим вернулся к себе в Неаполь. «Недурно для больного!» – с улыбкой прокомментировал Евгений Богарне, когда до него дошла эта новость.

Кстати, сразу после достопамятного военного совета в Гумбиннене, Мюрат тайно отправил двух неаполитанцев из своего штаба – герцога Карафа де Нойа и князя Кариати с поручением к всесильному австрийскому министру Меттерниху. Им поручили прозондировать почву на предмет возможности заключения с австрийцами конфиденциального соглашения, которое гарантировало бы Мюрату его корону в случае краха Французской империи.