Марсианин: Цандер. Опыт биографии

Один из биографов Цандера цитирует воспоминания Фридриха Петровича Тупиня, работавшего в автошинном цехе: «Молодой инженер не гнушался рабочими, он часто приходил к собравшимся на перекур и расспрашивал, как живем, как работается… Многие из нас тогда жили, как и я, в Марупе, за десять километров от завода, и, чтобы попасть вовремя на работу, вставали еще затемно. Выслушав нас, Цандер, устремив взор вдаль, рассказывал нам о своей мечте и о том, что скоро, очень скоро будет возможность доставлять рабочих на далекое расстояние на летательных аппаратах, которые будут взлетать и садиться прямо у их домов, а затем настанет время, когда можно будет летать не только в любой край Земли, но и в космос, на другие планеты».

Какой, однако, удивительный человек! Ведь, с одной стороны, Цандер — воплощение скромности, человек вроде бы необщительный, «некоммуникабельный», как теперь говорят. С другой стороны, при всей своей замкнутой самоуглубленности он с юных лет, с бесед у кроватки маленькой Маргареты, потом в училище, в институте, теперь на заводе, позднее везде, где он работает, где контактирует с людьми, непременно выступает активным пропагандистом идей космического полета, не боясь при этом показаться несовременным, смешным, чудаковатым, если не слегка помешанным. Мнение собственно о нем никогда его не интересовало. Несравненно важнее было увлечь других, найти единомышленников. Космические путешествия могут готовиться одиночками, такими гениями, как Циолковский. Но осуществляться одиночками они не могут! Сколько бы он ни работал, одного его труда мало, чтобы улететь на Марс. Да и вряд ли на Марс полетит один человек…

Всю жизнь он искал на Земле будущих марсиан…

А между тем положение на фронте оставляло желать лучшего: русские войска отступали. К лету 1915 года линия фронта стала подползать к Риге. Ряд предприятий, выполнявших военные заказы, стал готовиться к эвакуации. В Москву уезжал «Мотор». Еще в апреле 1913 года умер Калеп. Его смерть Фридрих Артурович пережил с большой болью. Уже тогда связи Цандера с заводом ослабли, но и теперь он часто с теплой грустью вспоминал огромный ящик, в котором прибыл из Берлина долгожданный «Райт», полеты с горы Дзегужкалнс, когда он вечно ходил в синяках, выставку в театре «Казино» — все это было так давно… Война обладает способностью молниеносно отбрасывать прежнюю мирную жизнь в невероятно далекое прошлое.

Эвакуировался и «Проводник». Из трех тысяч вагонов с оборудованием, сырьем и людьми часть следовала в Москву, часть — в Подмосковье, часть — в Переславль-Залесский. И снова скажу: тесен мир! Если бы Цандер попал в этот древний русский городок на берегу Плещеева озера, где царь Петр строил когда-то свою «потешную флотилию», то еще в 1919 году мог бы встретиться он с Мишей Тихонравовым, девятнадцатилетним комсомольским активистом, мог бы встретиться в этом маленьком городке, не дожидаясь, пока ракеты пересекут их судьбы лишь через двенадцать лет в подвале ГИРД.

Но его эшелон должен был идти не в Переславль-Залесский, а в Спас-Тушино — московский пригород.

Война, отъезд из дома, отъезд вынужденный и никаким временем не ограниченный — все это требовало характера, и он стремительно взрослел в эти месяцы, менялся, становился непохожим на прежнего Фриделя. Есть его фотография 1913 года. Сестра Маргарета сохранила нам его словесный портрет:

«Обычно он редко смеялся, но охотно улыбался („ухмылялся“, как говорила Лени)[23]; выглядел он хорошо: выше среднего роста, светловолосый, маленькие усики. Красивы были его зеленые глаза, мерцающие всеми полутонами. Он был худощав и казался почти хрупким, ходил чуть наклонившись, не так стройно и прямо, как другие члены нашей семьи».

Это портрет Фриделя-студента, но не инженера Цандера. Все вроде бы осталось прежним: волосы, усики, зеленые глаза, а человек выглядел совсем по-другому. Он чувствовал, что 1915 год — год для него рубежный. Детство, отрочество, юность отсеклись. Начиналась жизнь другая, взрослая, с другими заботами, требованиями, устремлениями. Да, все так обычно и случается с людьми. Но новая его жизнь, еще неизвестная, туманная, не вызывала у него чувства робости, тревоги, потому что он знал: из прежнего бытия в бытие новое переходит главное: он будет строить межпланетные корабли. Как, где, когда, на какие средства, с чьей помощью, в каких условиях, он не знал. Он знал главное: что бы ни случилось, какие бы преграды ни возводило время, история или отдельные люди, он будет строить межпланетные корабли!