Марсианские империи

Никакой я не ученый, я — воин. — Мое любимое оружие меч. И за всю свою долгую жизнь я не видел причин, менять ни свои теории, ни способы их применения к тем многим проблемам, с которыми сталкивался. Другое дело — ученые. Они постоянно отвергают одну теорию ради другой. Пожалуй, единственная теория, которая при мне не изменялась, это закон всемирного тяготения. И если бы Земля вдруг закружилась в семнадцать раз быстрее, тогда и закон всемирного тяготения предал бы нас, и поплыли бы мы в космическом пространстве…

Теории приходят, теории уходят, я имею в виду — научные. Помнится, была теория, что время и пространство равномерно движутся по прямой. Еще была теория, что и время, и пространство не существуют — это только плод моего воображения. Потом появилась теория, что время и пространство взаимно скручиваются. Возможно, завтра какой-нибудь ученый станет демонстрировать нам груды шпаргалок и не одну сотню квадратных футов аспидной доски, покрытых уравнениями, формулами, значками и символами, чтобы доказать, что пространство и время взаимно раскручиваются. Тогда наше представление о Вселенной вылетит у нас из головы и придется начать с нуля.

Как большинство военных, я охотно готов принять на веру все, что не относится к моей профессии, по крайней мере — стараюсь. Я верил всему, что говорили ученые. Когда-то я заодно с Фламмарионом верил, что Марс пригоден для жизни и обитаем. Потом достойная всяческого уважения более современная компания ученых убедила меня, что это не так. Я не отчаивался и все же не был вынужден верить им, пока не поселился на Марсе. Они же до сих пор настаивают, что Марс необитаем и непригоден для обитания, а я здесь живу. Сдается мне, действительность противоречит теории. Окажется, бесспорно, что в теории правы ученые. Равно неоспоримо, что я прав на деле!

В истории, которую я хочу рассказать, теория и действительность скрещивают шпаги. Мне очень неприятно поступать так с моими многострадальными учеными друзьями, но, если бы прежде чем авторитетным тоном изрекать теории, которые не находят всеобщего одобрения, они бы посоветовались со мной, то избежали бы лишних затруднений.

* * *

Мы с Деей Торис, моей несравненной принцессой, сидели на скамье резного эрсайта в одном из садов нашего дворца в Малом Гелиуме, когда офицер, из гвардии джеддака, подойдя, приветствовал нас.

— От Традоса Морса Джону Картеру — каор? — сказал он. — Джеддак требует немедленного нашего присутствия в Большом Гелиуме в зале джеддаков императорского дворца.

— Иду, — ответил я.

— Может, полетим вместе, сэр? — спросил он. — У меня двухместный аппарат.

— Спасибо, — сказал я. — Ждите меня у ангара.

Он козырнул и покинул нас.

— Кто это? — поинтересовалась Дея Торис. — Что-то не припомню, что прежде встречала его…

— Вероятно, один из новых офицеров из Зора, которых Тардос Морс включил в гвардию джеддака. С его стороны это был жест, который заставил Зор поверить в то, что джеддак абсолютно уверен в лояльности города, и средство залечить старые раны.

Зор расположен в трехстах восьмидесяти милях южнее Гелиума, это одно из последних наших завоеваний. В прошлом он доставил нам массу неприятностей из-за предательских действий, спровоцированных некоторыми членами королевской семьи, возглавлял которых некий принц по имени Мультус Пар. Приблизительно за пять лет до того, как случилось то, о чем я хочу рассказать, этот Мультус Пар исчез. И с тех пор Зор не причинял нам никаких хлопот. Никто не знал, что сталось с принцем. Предполагали, что он предпринял большое длительное путешествие по реке Исс к мертвому морю Корус в Золотой долине или его взяли в плен и убили члены какого-нибудь племени зеленокожих дикарей. Казалось, никого не волнует, если Мультус Пар вообще никогда не вернется в Зор, где его просто ненавидели за надменность и жестокость.

— Надеюсь, мой достопочтенный дедушка не задержит тебя долго, — сказала Дея Торис. — Сегодня к обеду у нас будет несколько друзей, и я совсем не хочу, чтобы ты опаздывал.

— Несколько?! — переспросил я. — А точнее — сколько? Двести или триста?

— Ты невозможен! — смеясь, молвила она. — Нет, правда, несколько.

— По мне, дорогая, хоть тысяча, если это доставит тебе удовольствие, — заверил я ее, целуя. — Ну, до скорого… Я уверен, что вернусь через час.

И было это год тому назад… Когда я бежал по аппарели, направляясь к ангару на крыше дворца, у меня, по необъяснимой тогда причине, было чувство надвигающейся беды, но я приписывал его тому, что наш тет-а-тет с моей принцессой был прерван так быстро.