Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

302. В южном предместье Берлина Эрнст Майер (Ernst Mayer, 1883–1952), зять Ясперса, еврей, имел частную врачебную практику. "Арийский параграф" в законе о восстановлении профессиональных административных кадров от 7.4.1933 уже привел к частичному бойкоту его практики со стороны "арийских" пациентов. — В некрологе на смерть Эрнста Майера (Ärztliche Mitteilungen, H. 24, 20. 12. 1952) Ясперс сообщает, что еще в 1933 г. Майер сказал ему: "Они сгонят нас в барачные лагеря, а потом подожгут их". Тогда Ясперс воспринял это как плод излишне буйного воображения. В 1938 г. Э. Майер эмигрировал в Голландию, где во время оккупации, в укрытии, написал свою "Диалектику незнания" ("Dialektik des Nichtwissens", Basel 1950. Серия: Studia Philosophica. Supplementum 5).

303. 30 июня по приглашению гейдельбергского студенческого союза Хайдеггер читал в Гейдельберге лекцию "Университет в новом рейхе" ("Die Universität im neuen Reich"). Ср.: Heidelberger Neueste Nachrichten, Nr. 150 от 1. 07. 1933, S. 4. Перепечатано также в: SchneebergerG., Nachlese zu Heidegger. Dokumente zu seinem Leben und Denken, Bern 1962, S. 73 ff.

'Хайдеггер использовал слово, ставшее тогда модным благодаря идеологии национал-социализма: "включаться" ("einschalten").

304. Спустя более чем 20 лет Ясперс так описывал этот последний визит Хайдеггера: "В мае он еще раз на короткое время остановился у нас. Поводом была лекция, которую он, теперь ректор Фрайбургского университета, читал перед гейдельбергскими студентами и профессорами. Шеель, председатель гейдельбергского студенчества, приветствовал его как "коллегу Хайдеггера". По форме это была мастерская лекция, а по содержанию — программа национал-социалистского обновления университета… Бурными аплодисментами студенты и немногие профессора приветствовали это выступление. Я, сидя в первом ряду с краю, вытянув ноги и заложив руки в карманы, не пошевелился.

Последующие разговоры с Хайдеггером не были с моей стороны открытыми. Я сказал ему: ожидалось, что он вступится за наш университет и его великую традицию. Никакого ответа. Я заговорил о еврейском вопросе и о злобной чепухе про "сионских мудрецов", на что он сказал: "Существует ведь опасный международный союз евреев". За столом он сказал слегка сердитым тоном: это безобразие, что существует столько профессоров философии — во всей Германии следовало бы оставить двух или трех. "Кого же?" — спросил я. Никакого ответа. "Как может такой необразованный человек, как Гитлер, управлять страной?" — "Образование совершенно не важно, — ответил он, — вы только посмотрите на его великолепные руки!"

Сам Хайдеггер тоже казался другим. Сразу, как только он приехал, возник настрой, разделивший нас. Народ был опьянен национал-социализмом. Я поднялся наверх, в комнату к Хайдеггеру, чтобы поздороваться с ним. "Как будто опять наступил 1914 год… — начал я, желая продолжить: — опять то же всеобщее, лживое опьянение», но при виде сияющего Хайдеггера слова застряли у меня в горле. Этот радикальный разрыв необычайно меня затронул. Ни с одним человеком у меня такого не было. Особенно больно было оттого, что Хайдеггер, казалось, ничего не замечал. Он подтвердил это

тем, что с 1933 г. больше не приезжал ко мне и даже при моем увольнении в 1937 г. не нашел для меня ни слова. Но еще в 1935 г. я слышал, что на одной из своих лекций он говорил о своем "друге Яспер-се". Сомневаюсь, понял ли он тот разрыв даже сегодня.

Я был растерян. До 1933 г. Хайдеггер ничего не говорил мне о своих национал-социалистских симпатиях. Я, со своей стороны, должен был с ним поговорить. В последние годы перед 1933-м его визиты стали редкими. Теперь было слишком поздно. Перед одурманенным Хайдеггером я оказался бессилен. Я не сказал ему, что он на ложном пути. Я уже не доверял его изменившемуся характеру. От той силы, к которой теперь примкнул Хайдеггер, я чувствовал угрозу и для себя самого и, как уже не раз в моей жизни, думал о "caute" Спинозы.

Обмануло ли меня все то позитивное, что было между нами? Был ли я сам виноват, что не искал радикального разговора с ним, опираясь на это позитивное? Не был ли я виноват в том, что до 1933 г. своевременно не увидел опасности, считал национал-социализм в целом чем-то слишком безобидным, хотя Ханна Арендг уже в 1932 г. ясно сказала мне, куда все идет?

В мае 1933 г. Хайдеггер уехал в последний раз. Больше мы никогда не виделись" (Philosophische Autobiographie, a. a. O., S. 100 ff.).

305. Heidegger M., Die Selbstbehauptung der deutschen Universität. Rede, gehalten bei der feierlichen Übernahme des Rektorats der Universität Freiburg i. Br. am 27.5.1933, Breslau o. J. (1933). — С дарственной надписью: "С сердечным приветом. Хайдеггер".

306. Почти тридцать лет спустя по поводу ректорской речи Хайдеггера и его выступления в Гейдельберге Ясперс писал (ср.: KarlJaspers, Notizen zu Martin Heidegger, Nr. 165): "…я еще пытался в возможно более положительном смысле истолковать его ректорскую речь. Но