Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

Марбурге. К различению понятия истины см. его работу: "Was ist Wahrheit?", Marburger Akademische Reden, Bd. 46, Marburg 1927.

337. На первой странице написано: "Не отправлено"; приложен листок от 30.10.1966:

"Почему я не отослал это письмо от 1.3.48, я уже не помню.

Могу только предположить

потому, что мелькнула мысль: Хайдегтер ни разу не заявил публично о своей политической позиции и о своем отречении. Эта публичность была необходима, поскольку в 1933 г. Хайдеггер публично выступал с речами и статьями.

А что после 1945 г. он попросту увиливал, было объективно и по-человечески невыносимо".

338. В марте 1948 г. Ясперс переехал в Базель, приняв на летний семестр 1948 г. приглашение выступить в качестве преемника Пауля Хебер-лина (Paul Häberlin).

339. После своего последнего письма от 16.5.1936 до конца войны Хайдеггер продолжал посылать Ясперсу почти все свои публикации, всякий раз с посвящением.

340. Так называемая Комиссия по чистке, состоявшая из профессоров Константина фон Дитце (Constantin von Dietze), Герхарда Риттера (Gerhard Ritter), Адольфа Лампе (Adolf Lampe), а позднее Артура Альгайера (Arthur Allgeier) и Фридриха Элькерса (Friedrich Oehlkers), представляла Фрайбургский университет по всем вопросам связей с французской военной администрацией. Главной ее задачей было составление отзывов с целью политической чистки преподавательского состава. Хайдеггер, наиболее видный из преподавателей и вызывавший наиболее противоречивые оценки, первоначально не был отстранен от занимаемой должности. 28.9.1945 французские оккупационные власти объявили его "находящимся

в резерве". После чего в октябре 1945 г. при согласии французов Хайдеггера внесли на второе место в списке кандидатов в Тюбингене. Протесты со стороны некоторых профессоров Фрайбургского университета вынудили комиссию вновь обсудить дело Хайдеггера и принять против него более жесткие меры. Затем, по поручению комиссии, Фридрих Элькерс письмом от 15.12.1945 направил Ясперсу следующий запрос: "Мы намерены прийти к возможно более справедливому решению, учитывая не только факты его ректорства; ведь «нацистом» в обычном смысле слова он, конечно, не является. Я лично не могу не видеть трагизма, который тенью окружает его как ректора. Он же был совершенно аполитичен, и национал-социализм, в который он нарядился, не имел ничего общего с действительностью. В этом безвоздушном пространстве он действовал как ректор, нанес университету ужасный ущерб и внезапно увидел вокруг себя одни обломки. Только теперь он начинает понимать, откуда они взялись. Обо всем этом легко судить, но очень трудно по-настоящему понять. Так, его антисемитизм по отношению к друзьям истолковьшают как уступчивость национал-социализму. Он сам на это отвечает так: коль скоро он решился стать ректором, то был вынужден оставаться пассивным (sie!). Говорит, что никогда не был антисемитом. Просит прямо спросить Вас по этому поводу.

Повторяю: если у Вас есть время и желание, мы хотели бы узнать от Вас общую характеристику всех этих обстоятельств, как Вы их видите".

341. "Гейдельберг, 22. XII. 1945

Дорогой и глубокоуважаемый г-н Элькерс!

Сегодня я получил Ваше письмо от 15 декабря…

Сразу же отвечу на главный вопрос Вашего письма. Ввиду моей былой дружбы с Мартином Хайдеггером мне придется неизбежно затронуть личное — также и затем, чтобы ненароком не скрыть некоторую скованность моей оценки. Вы по праву называете это дело

сложным. И как всякую сложность, надо попытаться вернуть его к простому и важному, чтобы не запутаться в дебрях сложного. Позвольте мне высказать основные соображения по отдельности.

1) Я надеялся на возможность хранить молчание, кроме общения с близкими друзьями. Так я думал с 1933 года, когда после ужасного разочарования решил молчать из верности добрым воспоминаниям. Это было нетрудно, ведь в нашем последнем разговоре в 1933 году Хайдеггер не отвечал на острые вопросы или отвечал очень расплывчато, в особенности по еврейскому вопросу, к тому же он прекратил свои визиты, регулярные в течение всего предшествующего десятилетия, и мы больше не виделись. Правда, вплоть до последнего времени он посылал мне свои публикации, однако не подтвердил получения моих в 1937 и 1938 году. Я надеялся, что уж теперь-то я определенно могу молчать. Но Вы запрашиваете меня не только официально, по поручению господина фон Дитце, но ссылаетесь и на пожелание самого Хайдеггера выслушать мое мнение. Поэтому я вынужден ответить.

2) Кроме известного общественности, до моего сведения дошли некоторые обстоятельства, из которых два представляются мне достаточно важными, чтобы о них сообщить.