Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Лютер, как местный священник и наставник верующих, слишком хорошо понимал, что происходит – и всерьез тревожился за души своей паствы. Он понимал, что вся торговля индульгенциями – не что иное, как игра на невежестве и наивности верующих, и уже много лет осуждал эту практику; однако ни разу еще это зло не подходило к нему так близко, ни разу его цинизм не представал в такой неприглядной, отталкивающей наготе. Чем дальше, тем больше: вот уже и собственные прихожане Лютера входят в исповедальню, сияя от простодушной гордости, и протягивают отцу Мартину письменную индульгенцию, ожидая, что теперь он назначит куда менее суровую епитимью, – ведь за те грехи, о которых сейчас расскажут, они уже расплатились! Кто не верит – пожалуйста, вот документ! Правда, сами они не слишком-то грамотны и плохо понимают, что там написано – но отец Мартин у нас ученый, он разберет!

Кардинал Альбрехт Бранденбургский. Желая прибавить к своим владениям еще одно архиепископство, Альбрехт сильно задолжал Ватикану и, чтобы расплатиться с долгами, пригласил Иоганна Тетцеля торговать индульгенциями в своих владениях, что и привело к Реформации

Так богословская теория встретилась с практикой. Положим, официально Церковь может вещать все что угодно: но вот она, реальность торговли индульгенциями, совсем рядом, во всем своем безобразии. Собственными глазами и ушами Лютер видел и слышал, какое действие оказывает она на простых людей, стремящихся жить христианской жизнью. Откуда им знать, что Церковь просто использует их ради своих целей, – для строительства роскошных соборов, которых они никогда не увидят, а то и для чего-то гораздо худшего? Лютера тревожило и то, что из бедняков высасывают последние деньги, и – еще более – то, что Церковь этой практикой индульгенций фактически уводит верующих от Христа. Это великий соблазн, о котором кто-то должен заговорить вслух.

Лютер не рассчитывал на скандал, который потрясет всю Европу, – в его намерения это не входило. Но он был священником, проповедовал с кафедры, и долг перед Богом требовал от него не молчать. Так что в феврале 1517-го, а затем в марте того же года Лютер произнес проповеди об индульгенциях. Несомненно, он был не первым священником, заговорившим на эту тему; и говорил он о том, что клочок бумаги, купленный верующим, останется клочком бумаги, если ему не сопутствует искреннее раскаяние в совершенных грехах. А если вы искренне раскаиваетесь, продолжал он, эта бумага вам и не нужна – Бог и так видит ваше раскаяние и прощает ваши грехи.

Однако самая циничная, поистине дьявольская сторона индульгенций была связана с обещаниями облегчить страдания в чистилище умерших родных. Кто же допустит, чтобы его близкие мучились страшными муками, если их очень легко прекратить – достаточно выкупить их деньгами? И разве любой не отдаст ради этого все, что у него есть? Поэтому Тетцель в своих рекламных проповедях особенно напирал на мучения умерших – и ни одним риторическим приемом не пренебрегал, чтобы выжать из потрясенных слушателей все до последнего пфеннига: