Мартин Заландер

«Если вы сей же час не уйдете и заявитесь сюда сегодня еще раз, — сказал отец дрожащим, но приглушенным голосом, — мой жандарм возьмет вас под стражу и в железах доставит в Мюнстербург! Он будет здесь с минуты на минуту!»

Неожиданная сила, с какою этот слабый человек боролся за последнее свое достояние, за честное свое имя, отпугнула непутевых сыновей, и они удалились, бледные, как отец.

Дрожа и с трудом переводя дух, окружной начальник сидел на сундуке и утирал потный лоб. Мысли путались, он искоса смотрел на оковку старинного наследственного сундука и не видел ее. Наконец, немного оправившись, он устало поднялся, снова открыл кассу и вынул налоговые деньги, чтобы их запаковать. Достал нужную бумагу, шпагат и сургуч, поспешно завернул, дважды и трижды обвязал шпагатом, крепко, хоть и неуклюже, ведь обыкновенно этим занимался курьер, потом зажег свечу и запечатал пакет сургучом в трех-четырех местах, каждый раз шумно вздыхая, прежде чем оттиснуть печать на сургуче.

Потом написал короткое сопроводительное письмо, вложил его в отдельный конверт, адресовал и, вручив то и другое вошедшему курьеру, послал его на почту, со строжайшим наказом нигде не останавливаться и проследить, чтобы деньги и письмо были без промедления отправлены по назначению, а кроме того, напомнил непременно взять на почте квитанцию. В окно он увидел, как его жена остановила курьера во дворе и хотела посмотреть, что он несет, но курьер задержать себя не позволил.

Засим он написал еще два письма — председателю Большого совета и правительству, — в коих слагал с себя полномочия члена Совета и окружного начальника. Знал, что с этим кончено, хотя и не знал, что станется с ним самим.

Пустой несгораемый сундук он оставил открытым. Пришаркала жена и немедля туда заглянула, однако ей помстилось, будто из пустого пространства тянет ужасным холодом, она тотчас отпрянула и спросила у мужа, что это значит. Но тот ей не ответил, заговорил с вошедшим жандармом. Накануне вечером начальник предупредил, что отряжает его в столицу с заданиями по полицейским делам, и приготовил соответствующие документы. Сейчас он вручил их жандарму вкупе с письмами об отставке, каковые приказал срочно доставить по назначению.

Итак, он привел в порядок свои дела и не имел ничего, кроме депонированной должностной гарантии, состоящей из нескольких ценных бумаг, каковые с его отставкою высвободились, а с тех пор, вероятно, вовсе исчезли.

Когда Кляйнпетер мало-помалу излил душу до конца, несколько минут царила тишина — Мартин и Мария Заландер еще оставались под властью гнетущих впечатлений, а сам рассказчик, не сожалея о своем доверии, тоже молча вкушал явное сочувствие и потягивал душистое вино.

Мартин с ужасом думал, сколь темные обстоятельства таятся порой в жизни персон, облеченных доверием общества, а не то и являют собою секрет полишинеля. Он, конечно, знал, что отдельные инциденты подобного рода имели место во все времена и воспринимались в таком случае как большие несчастья. Теперь же у него забрезжила догадка, уж не идет ли речь о симптомах, но, к счастью, сию догадку утешительно уравновесило встречное соображение. Скорая решимость, с какою окружной начальник почел себя более не пригодным к службе и сложил свои полномочия потому лишь, что сыновья полагали его способным изменить долгу и сами были готовы пойти на такую измену, вызвала у него искреннее уважение, и оно отнюдь не уменьшилось, когда ему пришло на ум, что этот, казалось бы, слабый человек хотел не только искупить низость сыновей, но и уберечь себя от опасности угодить в силки растущей беды. Нет, сказал себе Заландер, покуда уступчивый, опираясь на подлинно гражданские помыслы, еще способен выпрямиться и спасти самоуважение, общество не в упадке.

Г-жа Мария думала о другом; ее мысли занимала странная женщина, о которой рассказчик поведал с горькой неприязнью и без малейшего следа симпатии; она ни секунды не сомневалась, что именно эта особа и была источником его несчастия, но характер демоницы толком не понимала.

— Для меня непостижимо, господин Кляйнпетер, возобновила она беседу, — как женщина может так чваниться репутацией мужа и всячески оную использовать, хотя на самом деле завидует ей и потому ненавидит мужа, форменным образом изо всех сил стараясь не выказывать ему должного уважения!