Мартирос Сарьян

Пейзажи художника этих лет носят лирический характер, они небольшие и по размеру и по охвату мотива — уголок сада, цветущая яблоня и т. п. Среди немногих портретов следует отметить портрет Н. Комурджиевой (1919) и отличающийся большим сходством, исполненный пастелью портрет писательницы М. Шагинян (1919). Особенно хотелось бы выделить портрет А. Иоаннисяна (1920), решённый с обычной для Сарьяна остротой, меткостью характеристики. В нём впервые в творчестве художника был передан человек новой эпохи, волевой большевик-революционер, овеянный суровой романтикой героических лет гражданской войны. Портрет этот по своим художественным достоинствам может быть поставлен в число лучших работ Сарьяна. Им положено начало той замечательной галерее портретов советских людей, которая была создана художником позднее.

В 1921 году для Ростовского музыкального театра Сарьян исполняет эскизы к «Принцессе Турандот». Эта первая работа художника для театра не была осуществлена, так как театр вскоре распался. Эскизы к «Турандот» затерялись в частных собраниях, и лишь два из них находятся в Театральном музее имени Бахрушина.

Установление в Армении Советской власти изменило планы художника на будущее. Перед Сарьяном встал вопрос о возможном переезде в Ереван. Художник ясно отдавал себе отчёт в том, какие несомненные преимущества для него как художника могла представлять жизнь в Москве, в городе, где прошли многие годы его творческой деятельности, где пришла к нему известность. Но в то же время Сарьян не мог, конечно, не сознавать, что сейчас ему, человеку, любящему свою родину, свой народ, надлежит быть в Армении и принять участие в работе по возрождению страны. И в августе 1921 года Сарьян с семьёй оставляет Ростов.

Советская Армения в первые же годы своего существования стала центром притяжения для многих армян. С разных концов Советского Союза и из-за рубежа потянулись на родину люди, желавшие принять участие в её строительстве и возрождении. Виднейшие представители армянской культуры — писатели, музыканты, художники — стремились внести свой посильный вклад в общее дело. При деятельном участии Сарьяна и архитектора А. Таманяна организуется Общество работников изобразительных искусств Армении и Комитет охраны памятников старины. Создаются художественная и музыкальная студии. Основывается Государственный музей Армении, первым директором которого становится Сарьян. Он принимает участие во всех художественных начинаниях республики. Несмотря на полученное тяжёлое наследие, первые годы молодой Советской Армении были радостными. Партия и правительство намечали широкие планы преобразований разорённой страны, улучшения жизни трудящихся.

Это были годы, когда выдающийся зодчий Александр Таманян создавал новую планировку Еревана. Опираясь на национальное художественное наследие, творчески осваивая традиции мировой классики, Таманян закладывал фундамент советской армянской архитектурной школы. Инженер Аствацатурян приступал к осуществлению ленинского плана электрификации страны и орошению безводных земель. Композитор А. Спендиаров заканчивал свою замечательную, ставшую классической оперу «Алмаст» и «Эриванские этюды». Это были годы, когда крупнейший армянский поэт Егише Чаренц писал пламенные, проникнутые революционным пафосом стихи и острую сатирическую поэму «Страна Наири».

Сразу же по приезде в Армению Сарьян окунулся в большую общественную работу. Первые два года пребывания художника в Ереване были малопродуктивными (чисто творчески). Но, начиная с 1923 года, творческая деятельность становится доминирующей. Одна из первых значительных работ Сарьяна — занавес для Армянского драматического театра. Приходится сожалеть, что этот занавес, по существу представляющий монументальное декоративное панно, был написан, как обычно пишутся декорации, клеевыми красками и поэтому быстро обветшал. Прошло много лет с того времени, как занавес украшал более чем скромный театральный зал первого армянского драматического театра в Ереване, но в памяти не изгладилось то праздничное, торжественное настроение, которое охватывало всякого входившего в зал. В этом занавесе, в сущности, ничего не было от тематики театра, если не считать написанного мелким планом хоровода пляшущих крестьян на крыше деревенского домика. На панно был изображён пейзаж, но пейзаж не конкретной местности, а синтетический образ природы Армении. Перед глазами зрителя открывались величественные, залитые ослепительным солнцем горы, переливающиеся розовыми, голубыми, светло-коричневыми и зелёными красками. На переднем плане — типичные для армянского пейзажа тополя. Подобное же стремление к созданию обобщающего образа Армении свойственно ряду пейзажей 1923 - 1924 годов.