Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен)

 Быть может, супруг Марысеньки говорил это с задней мыслью? Памфлет под названием "Trutina variorum Poloniae candidatorum" [Исследования о различных польских кандидатах] привлекал в это время всеобщее внимание. Автор его Андрей Ольховский, епископ Кульмский, пришел к заключению о необходимости избрать "Пяста". Мысль встретила одобрение, распространяясь главным образом в рядах мелкой шляхты. Но имя "Пяста", на которого было указано, вызывало усмешку. Это был Михаил Вишневецкий, молодой человек знатного рода, с большими связями, но без прошлого и без состояния. Его отец, Иероним Вишневецкий, пользовался известностью и после смерти, благодаря дикой энергии, с которой он усмирил восстание казаков на Украине. Он на это пожертвовал всем своим имуществом. Его вдова жила в монастыре; сын проживал неизвестно где и на какие средства. Его никто не знал.

 -- И его хотят избрать в короли? -- повторяли Собесский, пожимая плечами. -- Подумайте! Для этой страны нужен иной представитель. Допустим, пусть будет "Пяст", но человек зрелый, воинственный.

 Бонзи, ничего от него не добившись, вернулся в Белолеку, где, к счастью, он был уверен найти других собеседников. К нему нередко являлась г-жа Пац в сопровождении своего брата графа де Майи. Семья её предлагала свои услуги. Они считали дело не совсем проигранным, даже для Кондэ. Никакое запрещение не может устоять против воли народной; последняя, в случае нужды, может быть выражена "конфедерацией" -- последним доводом всякого неудачного заговора. Но конфедeрацию собрать было трудно без содействия войска, т. е. без Собесского.

 Представился посредник. Это был Морштын. Его жена была в числе постоянных посетительниц Белолеки. Молодая, красивая, вкрадчивая, она могла быть полезна, особенно во время болезни Марысеньки. Она с мужем придумала устроить обед, на который в доме Собесского соберутся представители двух соперничающих домов. Пацы обещали пригласить генерала Вишневецкого, родственника молодого человека, представленного в кандидаты. Но генерал не явился по нездоровью "мешавшему ему пить". На этих переговорах много пили. Однажды аббат Куртуа, зайдя ночью с спешным известием к канцлеру Пацу, застал его мертвецки пьяным. Он поспешит в Уяздово и нашел маршала в таком же состоянии.

 Обед был мрачен. Отсутствие Вишневецкого внесло какую-то холодность. После обеда Собесский, отойдя в сторону с епископом Бэзиерским, сказал ему:

 -- Эти люди вас обманывают. Они ведут переговоры с Лотарингским. Над вами издеваются, а так как я этого не терплю, вы на меня не рассчитывайте.

 Пацы протестовали с негодованием: они стали уверять в своей преданности королю и принцу. Но Шаваньяк, представитель Карла Лотарингского, раздавал деньги направо и налево. Шафгоч, посланник императора, предлагал три миллиона. Заключение было ясно. Де Бонзи в свою очередь изумился.

 -- Три миллиона! Я не уполномочен обещать трех миллионов!

 -- Вот как! Король Франции богат, он может выбрасывать деньги за окно!

 Дни и ночи проходили в переговорах. В последнюю минуту, три дня до выборов, бедный Бонзи уступил. Новые депеши из Версаля приказывали ему ничего не жалеть, чтобы помешать избранию Лотарингского и принять все меры для избрания Кондэ: епископ поддался и обещал три миллиона.

 -- Опоздали! -- воскликнул Пац.

 Ошеломленный известием, он побежал к Собесским.

 -- Я вас предупреждал, -- отвечал спокойно последний и прибавил при этом: -- Пойдемте к жене, ей гораздо лучше.

 Марысенька еще лежала, но к ней вернулась прежняя энергия. Она тотчас заговорила об Эпуассе и об аббатстве. Если ей не дадут Фэкана, то она согласна принять аббатство Конш. Но грамота ей нужна сейчас же. Она повторила свои слова: "Не будет аббатства -- не будет пощады!", прибавив к этому: -- Подумайте об этом, г-н посланник, я жду Шаваньяка не ранее пяти часов.

 Собесский со своей стороны настаивал на необходимости раздать большие суммы в одни сутки. Для себя он ничего не требовал, соглашаясь "принять Кондэ в одной рубашке". Но он привел из Варшавы целый отряд 12 000 человек, которых надо было содержать. Шаваньяк накануне прислали ему банковский билет в 100 000 экю, обещая для брата жены аббатство близ Вены.

 Епископ в отчаянии указал на свои карманы. Пацы у него все отобрали. Ему оставили всего 400 000 ливров, этими деньгами он не имеет права располагать: согласно точным приказаниям он должен в крайнем случае вручить эту сумму агентам герцога Нейбургского.

 -- Вот что значить гоняться за двумя зайцами, -- поучительно произнес Собесский. -- Мы с вами ничего более сделать не можем. Остается уповать на Бога.

 Он решил оставаться равнодушным ко всему на будущее время. Объяснить ли это утомлением или расчетом? Неизвестно. Быть может, благодаря знанию людей и положения страны, он заранее угадал, что произойдет. Двойное влияние Лотарингского и Нейбурга должно нейтрализоваться, открывая душу избранию "Пяста".