Маша и Медведь 3 (СИ)

«Царицын» крался малым ходом, опасаясь в незнакомых водах налететь на мель. Серая туманная мгла тянулась следом, образуя рваные шлейфы.

И вдруг, словно кто-то внезапно передумал и переменил стратегию воздействия на собранных в стальной коробочке людей — одномоментно, из ничего — в тумане возникли множественные силуэты каменистых островков — со всех сторон одновременно. «Царицын» сразу оказался посреди целой россыпи скальных глыб, больших и малых, что само по себе несло опасность. Расположенный рядом с радиолокационной станцией прожектор (о котором все курсанты думали, что он давно неисправен) внезапно включился и выхватил силуэт, выдвигающийся из-за одного из островков. Это был линейный крейсер, очень близкий «Царицыну» по классу и вооружению (уже редкость), и его орудийные башни разворачивались в сторону русского корабля.

Взревела общекорабельная тревога. Низкий густой голос ревуна наполнил лабиринты отсеков и переходов. Матросы, курсанты и офицеры — все, кто по какой-то причине оставались в кубриках и каютах, устремились к своим боевым постам.

Дальше был бой. Долгий, выматывающий. Сюрреалистичный. Острова возникали и исчезали в тумане. И также внезапно возникали и исчезали корабли. Грохотали орудия и изрыгалось пламя. Корпус «Царицына» содрогался от собственных тяжёлых залпов и от потрясающих его ударов. Воздух наполняли гарь и орудийный грохот. Пока… Пока в мелькнувших стёклах чужого капитанского мостика корабля, возникшего совсем близко, капитан не заметил своё собственное лицо.

— Прекратить огонь!

Побледневший начальник курса обернулся к нему более чем резко:

— Я вынужден напомнить вам, чем мы рискуем!

— Раскройте глаза! Мы воюем с зеркалами. И страдаем от собственного огня.

Команда разнеслась по системе связи. В наступившей тишине потрёпанный «Царицын» замер, окружённый целой эскадрой собственных двойников. На их палубу выходили и строились моряки. А потом эти команды начали гибнуть — самыми разнообразными способами. Они горели, задыхались в дыму, раздирались дикими зверями и разлагались в язвах.

Капитан смотрел на происходящее с выражением крайней брезгливости:

— Она хочет сломать в нас волю к сопротивлению.

— Вы полагаете — всё же, лиса? — Аристарх Леонидович отвернулся от лицезрения собственной отвратительной смерти.

— О точности формулировок поговорим, если останемся живы. «Она». Дурная сила. Я бы на вашем месте поддержал боевой дух курсантов. Нас не получилось взять в лоб, попробует хитростью.

Неизвестно, чувствовала ли лиса ответную эмоциональную волну. Только крейсера-призраки начали тонуть один за другим, а призрачные экипажи пытались выплыть, в то время как из морской глубины выныривали пасти, клешни и прочие неприятные детали и утягивали их на дно.

— Эк, гадость какая, — высказался помощник капитана. — И знаешь, что морочит, а всё одно, противно.

— На это и расчёт.

— Возмущения по правому борту!

С той стороны и впрямь происходило что-то странное. Потемневшие воды бурлили, словно под поверхностью закипал гигантский котёл. Прожектор — единственный, на самом деле, артефакт русского флота, позволяющий отслеживать направленную магическую опасность, шарил по волнам рассеянным лучом.

— Стрельба по готовности!

Море вспухло комком гигантских глянцево-чёрных щупалец… и немедленно получило орудийный залп в самую их сердцевину!

— Прямо по курсу!

Залп!

Этим порождением сумасшедшего разума пришлась не по вкусу русская артиллерия, однако сейчас между крейсером и многоногами шла гонка на быстроту реакции.

— Если они подберутся слишком близко… — начал один из офицеров.

Корпус крейсера вздрогнул, словно нечто огромное толкнуло его снизу. Ещё раз.

— Отделение морской пехоты на палубу!

«Царицын» толкнуло ещё раз — так, что корабль качнулся, кренясь на правый борт — и со всех сторон из воды выметнулись ещё щупальца — извивающиеся, длинные, сплошь обросшие присосками. Они не были чрезмерно массивными — каждая едва ли в ногу толщиной, и при их непомерной длине пропорции казались ещё более неправильными, нереальными. Аристарх Леонидович увидел, как целый пук щупалец устремился к трещине повреждённой обшивки первой башни, в составе расчёта которой числились те самые курсанты.

Монстр впился в края и начал дёргать их, пытаясь расширить пролом. В голове осталась одна звенящая мысль: «Цесаревич!»

Полковник выскочил на палубу и попал в оглушающий котёл. Вокруг рубили, резали, жгли, стреляли…

— Держи! На дно утянет!

— А-а-а-арх!

— Сюда, ребята!

Мелькнул совершенно озверелый корабельный кок в белом кителе, захлёстанном чем-то чёрным и маслянистым — с огромным мясницким тесаком в руках. Здесь были и аварийные команды с топорами и баграми, и штурмовики, и операторы с разбитой радиолокационной установки, и расчёт вышедшей из строя третьей башни…

— Граната!