Маша и Медведь 3 (СИ)

— Не успеют, — ответила невидимому караульщику Маруся, добавила жёсткости в пассажирский хвост и почувствовала, как внутри неё словно кристаллизуется холодная и жёсткая рассудочность: — Аня, садись живей! Держись крепко!

Анечка обхватила подругу. Летательный аппарат оторвался от земли и поплыл вдоль тропинки, набирая скорость.

— Ой, батюшки!

— Ничего не бойся и думай про своего есаула. Не поспеем — угробит его лиса.

— Держусь! — Аня прижалась лицом к Марусиной спине.

— Барышни! Вы куда?! — закричал выскочивший на тропинку дежурный. — Стойте!

Отвечать они не стали.

Маруся неслась, вцепившись в лямки леталки. Правильно говорила Маша — руля не хватает!

Она проскочила обрез скал, прикрывающих маленькую долинку и пулей вылетела в самую гущу кипящего боя. Грохот попеременно бьющих пушек сделался на порядок громче. Свистели камни. Шипело что-то.

Маленько ошиблась с направлением. Вираж! И-и-и-и… скорости!

Она не кричала и не ругалась. Формулы выстраивались чётко. Сердце стучало размеренно.

Каменные руки Бриарея вывернули очередную скалу — размером с «Царицын», не меньше — и швырнули её, целясь в лису. Маруся мелькнула между извивающимися скальными отростками. Ещё добавить скорости!

Траектория артиллерийских снарядов проходила чуть в стороне — уже легче. Нужно только отслеживать Бриарея и летающие каменюки.

Вон «Следопыт»! Совсем рядом!

Маруся почувствовала, как руки похолодели. Лиса ударила чем-то вспыхнувшим, и последняя здоровенная скала отлетела в сторону казачьего кораблика.

Вот оно. Время для накопителя!

ПЕЩЕРКА. МАША

— Как вы могли, барышни?! — выговаривал мне мичман с маленькими смешными усиками. — Вы пренебрегли своим обязательством и поставили…

Я едва его слушала. Больше всего мне было страшно, что Бриарей начнёт ловить Марусю и собьёт, повредит — мало ли… Но бояться нужно было не этого. Я увидела момент, когда лиса, метнувшись в своём шарике, активировала артефакт — и даже на таком расстоянии почувствовала расходящуюся от него волну. Скала отлетела, словно отбитый мяч.

— О, Господи! — я схватилась за брошь, увеличивая изображение…

Мичман прервал своё бормотание и тоже уставился на проекцию боя. Маленькая светящаяся точка, в которой можно было угадать две девичьи фигурки, рывком ускорилась, превратившись в сияющую чёрточку, и упала на палубу «Следопыта». А следом кораблик накрыло огромной скалой. Целиком.

— Маша… Маша, успокойся!

Я поняла, что кричу и не могу остановиться. Кто-то удерживал меня за руки. Я, кажется пыталась их бить…

— Тихо! Тихо… Посмотри на меня… — я увидела его глаза. Димкины.

— Они погибли!

— Маша, это бой.

Мне столько всего хотелось сейчас крикнуть! И: «Ты не понимаешь!» И: «Это мои самые близкие подруги!» И: «Не смей меня подавлять!» И столько ещё эмоционального и лишнего… что я до глубины души благодарна профессору Попову, громко воскликнувшему:

— Они живы!!!

Мы кинулись к проекции, как раз чтобы увидеть, как скала сползает вбок со сферы, слабо мерцающей вокруг «Следопыта».

— Она поставила «изоляцию»!!! — заорала я куда несдержаннее, чем положено воспитанным барышням. — Она смогла!!!

И все радостно орали и хлопали друг друга по плечам. Потом я обнаружила, что обнимаюсь с Дмитрием Александровичем, и строго сказала:

— Кхм! Будешь подавлять меня, на свидание можешь не рассчитывать!

— Что это?! — снова воскликнул профессор, и все бросились обратно к проекции.

16. КОНЕЦ ТЯЖЕЛОЙ НОЧИ

«СЛЕДОПЫТ»

Отец Филарет смотрел на летящую сверху скалу, словно на подошву великана, вздумавшего растоптать вредный кораблик. Плетью обуха не перешибёшь.

— Господи, — тихо сказал пожилой священник, — прими…

Практически сбив его с ног, сверху свалилось что-то визжащее. Смутно знакомый девический голос выкрикнул несколько непонятных слов…

Последовавший удар скалы прозвучал оглушающе, словно гигантским черпаком долбанули в непомерных размеров медный таз. Мир вокруг подпрыгнул и залился водной чернотой. Отцу Филарету понадобилось несколько секунд, чтобы понять — бурлит снаружи. Снаружи обнимающей «Следопыт» сферы!

Электрические лампы слегка подсветили окружающие морские воды.

— Аквариум наоборот, — сказал пулемётчик Петька. — Гля, какая пучеглазая!

Упавшие с неба девицы возмущённо на него обернулись, но Петька смотрел вовсе не на них, а на тычущуюся в стенку мерцающей сферы жёлто-полосатую рыбину.

— Крышка у нашего аквариума неподходящая, — одна из девиц, что похудее, деловито складывала какие-то верёвочки. — Аня! Надо петь! У меня все накопители слетели до нуля. Сколько продержимся, не знаю.

Аня продолжала сидеть на палубе, привалившись к стенке надстройки и закрыв глаза.

— Никогда, — произнесла она с чувством, — никогда больше я не полечу. И не уговаривайте!

Есаул Погребенько подошёл и присел рядом, взяв её за руку:

— Душенька, надо спеть.

— Спеть могу, — согласилась Аня, всё также не открывая глаз. — Смотреть боюсь.

— А не смотри, я тебя за ручку поведу. Всё хорошо будет. Веришь ли мне, душа моя?

Аня помолчала.

— Верю, — и потом ещё раз: — Верю! — и запела, поднимаясь:

Верила, верила, верю,