Маша и Медведев

— Ну, сейчас ведь есть специальные гостиницы для собак...

— Для таких собак специальных гостиниц нет! — отрезала Тая. — Машка! Не обольщайся! Не трать на него сердце...

— Я не обольщаюсь, — покачала головой Маруся. — Просто пока не могу поверить, что в моей жизни ничего уже больше не будет. Но я поверю, поверю...

25

— Марь Сергевна, а у нас теперь другой председатель правления, — сообщил Юрка очередную местную новость. — Из Москвы. Вы, наверное, его знаете.

— Нет, Юра, — улыбнулась Маруся. — Москва огромный город, и всех его жителей знать невозможно.

— Подумаешь! — не поверил Юрка. — Я вот, например, всю округу знаю и даже некоторых в Савине. А там людей знаете как много? Может, целый миллион!

— Этот новый все тут у нас купил! — блеснула осведомленностью Галя.

— Не купил, — оборвал ее Юрка, — а взял в аренду. На пятьдесят лет, а может, даже на сто...

— Ну и что? — гнула свою линию Галя, явно копируя чьи-то взрослые интонации. — Выискался помещик на наши головы, а мы у него все крепостные. Он над нами надсмотрщиков поставит, а сам будет в Москве сидеть да денежки подсчитывать.

— Чё ты врешь-то?! — возмутился Юрка. — Он дом себе здесь поставит над Уводью. Уже и место выбрали...

Информацию в тот же день подтвердил директор школы.

— Здравствуйте, девоньки, — сказал он, заходя на перемене в учительскую. — Слышали, что у нас теперь новый командир? Кто не знает, рассказываю: московский гость Николай Андреевич Горюнов. Завтра в клубе созывает «партхозактив» — будет представляться и, так сказать, декларировать программу действий. От нас по разнарядке три представителя рабоче-крестьянской интеллигенции. Мы пойдем с завучем и... вот вас попрошу, Мария Сергеевна.

На следующий день возле старенького Вознесенского клуба собралась, казалось, вся округа. Люди яростно спорили о том новом и неведомом, что приготовила им судьба-индейка. Причем в лучшее будущее безоговорочно верила лишь жалкая кучка энтузиастов. Основная же масса наученных горьким опытом селян не ждала от жизни ничего хорошего.

Новое начальство не спешило, в клубе было холодно, и Маруся, зябко кутаясь в шубку, уже подумывала, как бы поскорее отсюда исчезнуть, когда сзади раздался знакомый голос:

— Здравствуйте, милая барышня! Вижу, вы совсем замерзли!

Маруся обернулась. Перед ней со стаканом горячего чая стоял Кузьма Кузьмич Крестниковский.

— Вот выпейте — сразу согреетесь. Для народа организовали бесплатную раздачу чая с бубликами. Хотите бублик?

— Нет, спасибо, — улыбнулась Маруся, — бублик не хочу. Какое смешное слово — «бублик». Я очень рада вас видеть.

— Я тоже очень рад. Но я все равно бы вас нашел и уже собирался это сделать. Я ведь не оставил своей идеи написать ваш портрет.

Маруся хлебнула обжигающий сладкий напиток и даже глаза прикрыла от удовольствия.

— Ой, как хорошо!

— А хотите, коньячку вам плесну глоточек — еще лучше будет...

Он достал из кармана плоскую серебряную фляжку.

— Нет, спасибо, — опять отказалась Маруся. — Мне уже и так чудесно!

— Ты что же это, Кузьма, к учительницам моим пристаешь? — подошел к ним Савелий Филиппович и, протягивая свой наполовину опустошенный стакан, выразительно кивнул на фляжку. — Я вот твоей Наталье все донесу. Что же это ты один на такое важное мероприятие пожаловал?

— Наташа моя по хозяйству хлопочет, готовится показать товар лицом. Мы ведь хотим нового хозяина к себе заманить и своими идеями заинтересовать. И очень рассчитываем, что он проникнется нашими планами и поддержит. Как ты считаешь?

— А вот сейчас и посмотрим... — сказал директор, кивая на окошко.

К клубу подъезжала целая вереница машин — москвичей сопровождало районное и областное начальство.

— Видал? — усмехнулся директор. — «Не стая воронов слеталась...» В президиуме мест не хватит...

«Командиром» оказался энергичный невысокий мужчина средних лет с явно намечающимся брюшком.

— Николай Андреевич Горюнов, — представился он битком набитому залу и произнес пламенную речь, из которой Марусе стало ясно, что впереди их ждут большие и славные дела, в результате которых все здесь чудесным образом переменится и расцветет новыми яркими красками.

В роли оратора Горюнов был великолепен — красноречив, убедителен, остроумен — и безоговорочно завоевал симпатии зала. Или, во всяком случае, женской его половины.

А собрание шло своим чередом. Областное и районное начальство славило технический прогресс. Но из дружного этого славословия становилось понятно, что сельское хозяйство всегда было, есть и будет глубоко убыточным и, сколько ни вкладывай в него сил и средств, все равно со свистом ухнется в тартарары. Особенно теперь, вырванное с корнем из умелых чиновничьих рук.

Местные выступающие слезно жалились на обстоятельства и просили денег.

Крестниковский, который лишь досадливо качал головой, вдруг хлопнул себя по коленке.

— Не хотел выступать, да, видно, придется, а то такое впечатление, будто здесь собралась компания недоумков! Как вы считаете, милая барышня?