Маша Орлова. Тетралогия (СИ)

Сабрина сжала губы ещё сильнее, до тонкой ниточки.

– Ну хорошо, – произнесла она, и по тону стало ясно, что ничего хорошего Машу не ждёт. Сабрина развернулась и зашагала к дому Судьи.

* * *

Дорога была изрыта колёсами машин, изгрызена гусеницами вездеходов. Застывшая грязь вздымалась волнами. По обе её стороны вспучивались валы отброшенного промёрзшего грунта, высотой не меньше полуметра. Дальше темнел лес.

Алина впервые шла здесь, но уже знала, что эта дорога будет часто ей сниться. Часов у неё с собой не было, но по тому, как темнело небо над лесом, она понимала, что бредёт уже часа три, и это не считая пути, который проделала на автобусе. Идёт, доверяясь только собственному чутью, потому что спросить дорогу тут не у кого, да она бы и не рискнула привлекать к себе внимание.

Очень редко мимо проскакивали машины – на полной скорости, заливая жёлтым светом фар застывшую грязь. Алина успевала услышать их задолго до приближения, и тогда она перебиралась через земляной вал и пригибалась там, прячась в подступающих сумерках.

Её руки и ноги давно замёрзли до бесчувственности. Модная кожаная куртка не спасала от вечернего мороза, а каблуки сапог подгибались на каждом шагу, норовя сломаться.

Алине было пятнадцать, и она считала себя достаточно взрослой, чтобы купить билет на междугородний автобус, а потом легкомысленно кивнуть, услышав от кондуктора: «Там до Даниловки ещё километров двадцать по бездорожью».

Но дело было не в её смелости. Дело было в том, что другого пути у Алины не осталось. Она ведь прекрасно знала, что делают с такими магами, как она.

* * *

Кукла с забитыми грязью глазницами сидела, прислонившись к забору. Там же валялась ещё куча хлама, но внимание Маши привлекла именно кукла – в линялом платье, с ручонками, по-детски вытянутыми вперёд.

– Приветствую вас в моём скромном жилище! – раздался зычный голос за её спиной. Словно бы ему в ответ залаяла вдалеке собака – визгливо и громко.

Маша охнула и мгновенно отскочила от забора: она увидела низкую фигуру, закутанную в цветастый балахон. На мгновение, не рассмотрев лица, она испугалась, вообразив себе нечто мистическое. Но фигура склонилась в по-шутовски глубоком поклоне, седые волосы разворошил ветер, и Маша узнала Комиссара.

– Ох, простите. Я стучала, но… – Она сглотнула, чуя, как глупо оправдывать своё висение на чужом заборе.

– Да, меня не было дома. Прошу. – Комиссар повёл рукой, и край его накидки, украшенный бахромой, проволочился по земле.

Маша кивнула и потянула на себя незапертую калитку. Хорошо утоптанный двор был просторным, как баскетбольная площадка, и таким же пустым. Приоткрытая дверь поскрипывала на одной противной ноте. Комиссар снова возник перед Машей и приглашающе вытянул руку в сторону крыльца.

Только сейчас, присмотревшись, она заметила, что его накидка – ни что иное, как обмотанная вокруг тела старая штора. Из-под неё показывались стоптанные ботинки – Комиссар прошаркал к дому.

– Присаживайтесь, я вас прошу. Вы хотите что-то спросить, лейтенант?

В доме Маша не пренебрегла гостеприимством и тут же устроилась на подушке, хоть по земляному полу тянуло холодом. Она скрестила ноги и, улыбаясь, подумала о том, стоит ли доставать блокнот. Комиссар выглядел на удивление нормальным, но никогда не знаешь, что выведет человека из себя.

– Да, я хотела поговорить. Вы долго здесь живёте?

– Лейтенант, – протянул он, и все домыслы о его вменяемости у Маши как рукой сняло – во взгляде собеседника проступила безнадёжная пустота. – Я живу так долго, что никто не способен себе вообразить. Я жил ещё, когда не было мира. Ничего не было. Пустота. И именно тогда меня назначили смотрящим. Я должен следить за всем, что происходит в этом мире.

– А, – кивнула Маша. – Хорошо. Значит, вы знаете всех местных? Судью, например?

Из-под цветастого балахона выглядывали его голые щиколотки, поросшие чёрными волосами. Точно такие же – редкие и чёрные росли у него на подбородке, и Комиссар теребил их, перебирал и подёргивал. Маша удивилась, когда увидела его впервые: совершенно седые локоны на голове и чёрна борода.

– Как в тумане, – пробормотал Комиссар, изображая руками неясные символы. – Как в тумане всё плывёт и уплывает.

– Как вы думаете, она могла устроить эпидемию?

Маша выслушала его путанный ответ, покивала, задала ещё несколько ничего не значащих вопросов, получила пару таких же мутных и бессмысленных ответов, и, уже ёжась от холода, сделала то, что и собиралась: попросила у хозяина воды.

– Можно я пройду на вашу кухню? – Она кивнула в сторону воющего от сквозняков прохода между комнатами.

Комиссар часто-часто закивал.

Символы, украсившие стены всего дома, Машу больше не волновали. Она рассматривала их походя, не заостряя внимания. Символы походили на кляксы, с которыми психологи проводят свои тесты. Они тоже выдавали мысли Маши, играли в её подсознании.