Машина пространства

– Куда мы едем? – внезапно спросил Уэнтик Масгроува, когда они устроились в пятне света от развешенных на ветках деревьев масляных фонарей. Остальные люди отправились на грузовике в ближайшую деревушку Сан-Себастьяно, предварительно поставив палатки и еще раз перекусив. Масгроув сидел, прислонившись к стволу дерева, и слушал музыку, которая доносилась из стоявшего возле него транзисторного приемника.

– В Планальто, – ответил он.

– Эстаурд там?

– Уже должен быть. Он отправился на вертолете.

Уэнтик вытащил из кармана письмо и снова взглянул на него, возможно, десятый раз за день.

– Что такое район Планальто? – спросил он, – Какая-нибудь правительственная база?

Масгроув загадочно улыбнулся.

– Можно сказать и так, – ответил он. – Каждый, кого вы там встретите, работает на правительство.

– А самолет?

– Эстаурд сфотографировал его, когда впервые увидел этот район. Позднее вы узнаете больше.

На какое-то мгновение Уэнтик задумался. Его окружали погрузившиеся во тьму бразильские джунгли, демонстрируя весь ужасный диапазон своих звуков. Высоко в листве деревьев, то приближаясь, то удаляясь, вопили чуть ли не человеческими голосами какие-то животные. Ничего подобного Уэнтику прежде видеть не приходилось: это было непрекращающееся завывание голосов предвестников смерти. Масгроув сказал, что эти твари безобидны. В джунглях множество древесных животных, например паукообразные обезьяны и ленивцы. В этой части мира животных никогда не увидишь, их можно только услышать.

Уэнтик посмотрел на своего компаньона, его лицо наполовину было в тени. На нем не было никакого выражения, как у человека, который не намерен говорить больше, чем уже сказал.

– Что такое район Планальто? – снова спросил Уэнтик.

– Это часть Мато-Гроссо. В переводе Планальто означает «Высокое плоскогорье».

– И чем же он такой особенный?

– Увидите, – сказал Масгроув. – Это такой уголок мира, который виден только снаружи. Изнутри ничего не видно. Место, куда можно войти, но нельзя выйти.

– Не понимаю.

Масгроув одарил его сочувствующим взглядом и стал сворачивать самокрутку из черной бумаги.

– Поймете, – повторил он, – когда мы туда доберемся.

Внезапно рассердившись, Уэнтик ушел в свою палатку. Масгроув не стремился к доброжелательным отношениям и оставался некоммуникабельным с их первой встречи; а теперь стал вести себя даже загадочно.

* * *

Они ехали еще три дня, поднимаясь все выше и выше, преодолевая все больше препятствий.

В первую же ночь под брезентом, Уэнтик понял, что такое ночной кошмар. Джунгли полны насекомых и животных; крики не умолкают от заката до восхода. Его лицо было искусано и опухло. Штанины брюк изодрались об острую молодую поросль, которая была повсюду.

Масгроув получал удовольствие, обращая его внимание на наиболее жутких представителей местной фауны. В одном месте они проезжали большую лужу, в которой плавали лягушки чуть ли не в четверть метра длиной. Потревоженные пресмыкающиеся заквакали так внезапно и громко, что Уэнтика затрясло. Другой раз их путь пересекала колонна здоровенных муравьев и Масгроув приказал водителю остановиться. Он понаблюдал за насекомыми и когда ширина выбравшейся на дорогу колонны стала наибольшей, кивнул и грузовик стал давить их с громким хрустом. Машина проехала, но муравьи продолжали маршировать, словно их и не трогали.

На второй день дорога пошла параллельно смутно различимому берегу широкой желтой реки. Влажный тропический лес, в который они въехали у подножия плато, уступил теперь место густым джунглям. Даже небо над головой проглядывало редко. Дождь лил по несколько часов ежедневно; теплый мутный дождь, который лишь увеличивал влажность, не давая прохлады. Всюду, куда ни глянь, была сырая, источавшая зной зелень. Казалось, что даже деревья состоят из одной плесени, что в их стволах совсем нет древесины. Всюду торчали лианы-паразиты, они оплетали ветви и стволы, словно норовя утащить джунгли в гумусовую подстилку леса, из которой росли сами. В некоторых местах ползучие растения проросли прямо на дороге или упали на нее и людям приходилось прорубать путь острыми как бритва мачете. Ярко окрашенные длиннохвостые попугаи перелетали с дерева на дерево, словно многоцветные взрывы, совершенно чуждые однотонному окружению.

Люди, ехавшие в кузове, сменяли друг друга за рулем грузовика, но Масгроув и Уэнтик не покидали кабину. Жара была нестерпимой. Уэнтик не взял с собой сменную одежду; та, что была на нем, пропиталась потом.

Дорога походила теперь не более, чем на укатанную тропу, петлявшую между деревьями. Грузовик беспрестанно кренился на илистых рытвинах то в одну, то в другую сторону и это раскачивание очень досаждало Уэнтику, неловко примостившемуся на раскаленном кожухе двигателя.

До вечера второго дня Масгроув снова погрузился в молчание, будто почувствовав неловкость за то, что вывел накануне Уэнтика из равновесия. Время от времени он чертыхался из-за крена грузовика, но говорил очень мало.

После той первой ночи речь лишь раз снова зашла о районе Планальто.

Уэнтик спросил:

– Когда мы туда доберемся?