Машина различий

Представьте себе Эдварда Мэллори, поднимающегося по центральной лестнице Дворца палеонтологии, лестнице воистину великолепной. Массивные, черного дерева перила покоятся на кованой решетке с орнаментом из древних папоротников, китайских гинкго и цикад.

Заметим далее, что следом за ним шагает краснолицый носильщик с дюжиной глянцевых свертков – плодом длительного, методичного обхода лондонских магазинов. Навстречу Мэллори спускается лорд Оуэн, личность весьма корпулентная, с перманентно брюзгливой миной на лице и столь же перманентно слезящимися глазами. Глаза выдающегося анатома пресмыкающихся похожи на устриц, думает Мэллори. На устриц, изъятых из раковин и приготовленных к расчленению. Мэллори приподнимает шляпу. Оуэн в ответ бормочет нечто неразборчивое, что можно принять за приветствие.

Сворачивая на первую лестничную площадку, Мэллори замечает группу студентов, расположившуюся у открытого окна; студенты мирно беседуют, а тем временем над гипсовыми чудищами, украшающими сад камней дворца, опускаются сумерки.

Вечерний бриз колышет длинные льняные занавески.

Мэллори повернулся перед зеркалом платяного шкафа – правым боком, левым, потом опять правым. Расстегнув сюртук, он засунул руки в карманы брюк, чтобы лучше был виден жилет с узором из крохотных синих и белых квадратиков. «Клетка Ады» – называли такой рисунок портные, поскольку создала его сама Леди, запрограммировав станок Жаккарда так, чтобы он ткал чистейшую алгебру. Жилет – это главный штрих, подумалось Мэллори, хотя к нему чего-то еще не хватает, возможно – трости. Щелкнув крышкой серебряного портсигара, он предложил господину в зеркале дорогую сигару. Прекрасный жест, но невозможно же таскать с собой серебряный портсигар, как дамскую муфту; это уже будет полный моветон.

От переговорной трубы, чей раструб выступал из стены в непосредственном соседстве с дверью, донесся резкий металлический стук. Мэллори пересек комнату и откинул медную, покрытую с оборота резиной заслонку.

– Мэллори слушает! – крикнул он, наклонившись.

– К вам посетитель, доктор Мэллори, – прозвучал призрачный, бестелесный голос дежурного. – Послать вам его карточку?

– Да, пожалуйста!

Мэллори, не привыкший обращаться с решеткой пневматического устройства, завозился с позолоченной задвижкой. Черный гуттаперчевый цилиндр снарядом вылетел из трубы, пересек по параболе комнату и врезался в стенку. Подобрав его, Мэллори равнодушно отметил, что оклеенная обоями стена покрыта десятками вмятин. Открутив крышку цилиндра, он вытряхнул его содержимое. «Мистер Лоренс Олифант, – гласила надпись на роскошной кремовой карточке. – Журналист и литератор». Адрес на Пикадилли и телеграфный номер. Журналист довольно видный, если судить по карточке. Да и фамилия вроде бы знакомая. Не пишет ли этот Олифант в «Блэквудз»? На обороте карточки портрет светловолосого, начинающего лысеть джентльмена. Большие спаниельи глаза, ироничная полуулыбка, чахлая, реденькая бородка. Из-за бородки и залысин узкий череп мистера Олифанта казался длинным, как у игуанодона.

Мэллори сунул карточку в блокнот и оглядел комнату. Кровать была завалена мелким хламом, всегда сопутствующим покупкам: квитанции, обертки и упаковочная бумага, коробки из-под перчаток, обувные распорки.

– Будьте любезны, скажите мистеру Олифанту, что я встречусь с ним в холле.

Быстро заполнив карманы новых брюк, он вышел из комнаты, запер дверь и зашагал по коридору – вдоль стен, сложенных из грубых, сплошь в ямах и выбоинах, известняковых плит, перемежающихся пилястрами из черного мрамора. Воистину драгоценные плиты – известняк, миллионы лет хранивший в себе окаменелые останки прошлой жизни. Новые туфли неприятно поскрипывали.

Мистер Олифант, неожиданно длиннорукий и длинноногий, одетый аккуратно, но слишком уж роскошно, ждал, привалившись спиной к конторке дежурного. Локти на мраморной стойке, нога закинута за ногу, такая себе расхлюстанная поза, такой себе праздношатающийся джентльмен. Мэллори, повидавший более чем достаточно грошовых репортеров, горевших желанием накропать очередную восторженную статью о великом левиафане, ощутил легкий приступ беспокойства. Этот парень явно не прост, у него большие возможности и связи.

Худая долгопалая кисть журналиста оказалась на удивление сильной.

– Я здесь по делам Географического общества, – объявил Олифант достаточно громко, чтобы быть услышанным группой бездельничающих в холле ученых. – Комитет по исследованиям, понимаете? И вот я подумал: а нельзя ли проконсультироваться у вас по одному вопросу, доктор Мэллори?

– К вашим услугам, – ответил Мэллори.

Королевское географическое общество великолепно финансировалось, а его всемогущий Комитет по исследованиям ведал распределением географических грантов.

– Не могли бы мы поговорить наедине, сэр?

– Разумеется.