Машина влияния

Машины влияния, о которых здесь подробно пойдет речь, относятся к началу XIX века и началу XX века. В XVIII веке машина влияния приходит на смену демону влияния. Производство машин влияния непосредственно связано с промышленными революциями. Бессознательное оказывается машинным, как говорит Гваттари, подчеркивая, что речь при этом идет о самых разных машинах, в нашем случае, – о политической, научной, бюрократической, технической. По словам Тауска, пациенты пытаются вскрыть устройство машины с помощью известных им научно-технических данных, которых всегда уже не достает:

с прогрессом популярности технических наук для объяснения функций аппарата постепенно привлекаются все находящие в распоряжении техники силы природы, но всех изобретений, придуманных человеком, недостаточно, чтобы объяснить странные достижения этой машины, заставляющей больных чувствовать себя преследуемыми[27]

.

Два случая, две машины влияния, Джеймса Тилли Мэтьюза и Наталии А., – представляют две промышленные революции. Две революции – две психотехномашины. Понятие промышленной революции начал использовать в 1830-е годы французский экономист Адольф Бланки. В первом томе «Капитала» (1867) Карл Маркс дает развернутый анализ революционных изменений средств производства, ставших основанием капитализма. Джеймс Тилли Мэтьюз переживает промышленную революцию в ее эпицентре – как говорится, оказывается в нужном месте в нужный час.

Первую промышленную революцию, развернувшуюся в Англии во второй половине XVIII века, называют Великой индустриальной и связывают в первую очередь с изобретением парового двигателя[28]

. Принципиально важно для нас, что революция эта связана с появлением совершенно новых средств труда – машин. Вторая промышленная революция конца XIX – начала XX веков обозначает переход от текстильной промышленности к сталелитейной, но главное: машины выстраиваются в поточное производство и получают постоянный приток электроэнергии. Опять же, что особенно важно в рассматриваемых нами случаях, меняется система массовой коммуникации, появляется телефон, возникает специализированный научный труд, улицы городов начинают заполнять автомобили, а индивид становится объектом маркетинга.

Развитие интернета, спутникового телевидения, камер слежения, видеонаблюдения, мобильной связи внесло свой вклад в интенсификацию разработки машин влияния. Само это понятие, машина влияния, с наступлением XXI века «украдкой стало проникать в основное русло нашей культуры из тысячи разных источников»[29]

. Человек ощущает себя под непрерывным контролем. Его разговоры не просто прослушиваются, его электронная почта не просто просматривается, его страницы в социальных сетях не просто взламываются – но над его сознанием установлен контроль. Иначе говоря, на его психическую реальность, на его мысли действуют машины влияния – и зачастую не без его бессознательного желания, и нередко не без наслаждения.

Часть II

Техносубъект: протезы, проекции, продолжения

6. Бог на протезах Зигмунда Фрейда

В 1930 году Зигмунд Фрейд пишет книгу «Неудобства культуры», в которой по ходу дела, если не сказать мимоходом, развивает теорию протезов. Возникает она в тексте следующим образом: Фрейд задается вопросом, в чем заключается сущность культуры, поскольку именно на ней лежит ответственность за многие невзгоды, несчастья, страдания человека. Понятно, что здесь имеется некий парадокс, ведь именно культура призвана нас от всего этого защищать. В общем мы имеем здесь дело с диалектической конструкцией. Например, с психоаналитической точки зрения, Закон, запрещающий инцест, оставляя метку травмы на психическом теле субъекта, выводит его в свет, выбрасывает в социальное пространство, предписывая саму возможность существования. Здесь мы уже сталкиваемся с фармаконом, то есть одновременно с лекарством и ядом. Такова диалектика отношений субъекта и культуры. Попросту говоря, без культуры нет субъекта, но вхождение в нее оставляет свой травматический след, или, согласно формуле Фрейда, которую он высказывает в письме своему другу Арнольду Цвейгу, культура, призванная человека защищать, его порабощает. Впрочем, мы забежали немного вперед. Притормозим.