Маска Цирцеи

Элак заметил искривленное ненавистью лицо Эльфа и почувствовал, как что-то оплетает его тело подобно кольцам огромной змеи. Он выронил меч, но тут же вспомнил о хрустальном кинжале за поясом и выхватил нож друидов. Снова и снова вонзал он его в холодное, невидимое в темноте и пятившееся перед ним тело.

Потом он почувствовал, как на его горле смыкаются клыки, и отчаянно ударил кинжалом. Раздался страшный крик смертельной муки. Во внезапном просветлении Элак увидел тело Эльфа, падающее в бездонную пропасть, вдруг открывшуюся под ним. И пока он смотрел, какая-то невидимая сила, таившаяся в бездне, разодрала Эльфа на куски. Вновь стало темно. И тихо.

Рядом кто-то завозился, громко согия. Затеплился огонек, и Элак увидел друида, склонившегося над фонарем. С удивлением понял он, что стоит в пещере рядом с черным алтарем. Он быстро оглянулся.

Какой-то человек поднимался с пола, на камнях вокруг него валялись желтые осколки. Орандер, вышедший из магического транса и освобожденный от чар, с трудом встал.

Элак бросился к нему и схватил брата за руки.

- Орандер! Слава Иштар!

- Поблагодари лучше Мидера, - сухо заметил Далан. - И Орандера... за то, что он разбил желтый камень и сломал чары. - На уродливом лице появилось выражение злобной радости. - Но ты убил Эльфа, Элак, и за это я благодарю тебя. Пусть душа его вечно мучается в Девяти Адах.

Спустя несколько недель Далан, стоя на вершине башни королевского замка, смотрел на три фигуры, ехавшие на юг. Потом пожал плечами, а Орандер, стоявший рядом, грустно улыбнулся,

- Он не захотел остаться, Далан. А жаль.

- Он поступил мудро, - ответил друид. - У страны должен быть только один герой: ее король. Лучше, чтобы он уехал с миром, чем остался и сделался причиной раздоров.

- Никаких раздоров не было бы. Но у Зеуласа... у Элака, как он велит себя называть, душа бродяги. Его не изменят мои уговоры, и потому он едет на Юг с Ликоном и Велией.

Фигуры в седлах становились все меньше - две рядом, а третья чуть позади. Она качалась в седле и сохраняла равновесие только благодаря тому, что судорожно цеплялась за конскую гриву. Элак и Велия галопом мчались вперед, то и дело взрываясь радостным смехом. Ликон был тоже по-своему счастлив.

- Вино, - хрипло бормотал он. - Целые бурдюки. Хорошее вино! Боги добры ко мне...

СЕМЯ ДАГОНА

Две темные струйки медленно текли по неструганным доскам пола. Первая вытекала из раны, зияющей на горле тела, лежащего ничком и одетого в доспехи, вторая текла из щели в панцире. В мерцающем свете раскачивающейся лампы танцевали гротескные тени трупа и двух людей, сидевших на корточках.

- Я выигрываю, Ликон, - заметил один из них, высокий, необычайно стройный мужчина, чье смуглое тело было настолько гибким, что казалось лишенным костей. - Кровь странно поворачивает, но струйка, которую пролил я, первой доберется до этой щели, - острием меча он указал на промежуток между досками.

Глаза второго широко раскрылись от удивления. Он был низеньким, полным, с широкими плечами, а лицо его было удивительно похоже на морду обезьяны. Мужчина слегка пошатнулся.

- О, Иштар! Кровь течет вверх! Элак, его товарищ, расхохотался.

- Ты влил в себя столько меда, что целый океан мог бы потечь вверх. Я выиграл, и добыча - моя.

Он встал, подошел к убитому и принялся ловко обыскивать его. Потом вдруг выругался.

- Этот гад гол как сокол! Нет кошеля! Ликон широко улыбнулся и стал еще более похож на безволосую обезьяну.

- Боги заботятся обо мне, - довольно заметил он.

- Из миллионов людей, что живут в Атлантиде, меня угораздило подраться с нищим! - выходил из себя Элак. - Теперь нам придется бежать из Сан-Му, как раньше пришлось из-за твоих скандалов покинуть Посейдонию и Корнак. А в Сан-Му лучший мед на этом побережье. Если уж ты впутался в ссору, так почему не с жирным ростовщиком? По крайней мере, он заплатил бы нам за неприятности.

- Боги заботятся обо мне, - повторил Ликон, раскачиваясь взад-вперед и смеясь. Наконец он наклонился слишком сильно, упал носом вниз да так и остался. Из складок его туники вывалился какой-то предмет и с металлическим стуком упал на дубовые доски пола. Ликон захрапел.

С неприятной улыбкой Элак поднял кошель и проверил его содержимое.

- Твои пальцы быстрее моих, - обратился он к лежащему, - но я могу выпить больше меда. В следующий раз не пытайся обманывать того, у кого в мизинце больше ума, чем во всей твоей туше. Прожорливая обезьяна! Вставай, трактирщик возвращается с солдатами!

Он сунул кошель в сумку на поясе и от души пнул Ликона, но тот и бровью не повел. Громко ругаясь, Элак закинул тело товарища на плечо и неуверенно двинулся вглубь таверны. С улицы доносились громкие крики, среди которых легко было узнать плаксивый голос трактирщика.

- Мы еще сочтемся, Ликон, - угрюмо пообещал Элак. - Да, клянусь Иштар, я научу тебя...

Он отодвинул золотистую портьеру, пробежал по коридору, пинком открыл дубовую дверь и оказался в переулке позади таверны. На небе мерцали звезды, ледяной ветер дохнул в ему в потное лицо, и Элак слегка протрезвел.

Ликон вздрогнул и шевельнулся в его руках.