Маска Цирцеи

Помню, что волосы зашевелились у меня на голове, коща я впервые увидел, как полупрозрачный воин открывает рот и заводит песню, которая несется вдоль скамей, пока двойные ряды не начинают раскачиваться в едином ритме, а рука кифареда ложится на струны, чтобы вести их - и все это в полной тишине.

Музыку я слышал, а вот команда, похоже, состояла из призраков.

Меня поразило звучание собственного голоса. Все ошеломление и все страхи, копошившиеся на дне моего мозга, сосредоточились в крике:

- Кто вы такие?! - обратился я к беззвучно поющим гребцам. Ответьте, ради бога! Кто вы?

Из тумана, словно из огромного резонатора, выкатился ко мне мой собственный голос: "Кто вы такие... такие... такие?" И я знал, что сам не смог бы ответить лучше. Действительно, кем я был? Джеем Сивардом, доктором медицины? Или Язоном, сыном Эзона, царя Иолка? А может, призраком на корабле-призраке, ведомом... кем? Я крикнул еще раз - гневно, без слов - и бросился к ближней скамье, стараясь ухватиться за плечо ближайшего гребца.

Моя рука поймала воздух. Гребец же продолжал петь.

Не знаю, как долго стоял я среди скамей, окликая глухих певцов, молотя кулаками их бесплотные тела, напрасно стараясь вырвать из их призрачных ладоней весла, которые не поддавались ни на дюйм, несмотря на все мои усилия.

Наконец я сдался. Запыхавшийся и ошеломленный, забрался я вновь на верхнюю палубу. Человек-призрак на носу по-прежнему извлекал из струн кифары удивительную мелодию. Он не замечал меня так же, как и его товарищи. Один и тот же ветер развевал мои волосы и шевелил серебристую курчавую бороду музыканта, но с тем же успехом это я мог быть призрачным, а он реальным - ровно столько внимания уделял он мне. Я потянулся к его руке, чтобы остановить музыку, но тело кифареда прошло сквозь мои пальцы подобно ветру.

Тогда я коснулся арфы. Как и весла, инструмент был настоящим. Я чувствовал его под пальцами, но не мог стронуть с места. Даже струны не поддавались мне, хотя отвечали странной, безумной музыкой на прикосновения кифареда.

- Орфей?.. Орфей! - позвал я неуверенно.

Я помнил, кем был человек, стоявший некогда на носу "Арго", и все-таки заколебался перед тем, как окликнуть его. Потому что Орфей, если он вообще существовал когда-нибудь, был мертв уже более трех тысяч лет.

Он не слышал меня и продолжал играть. Гребцы размеренно двигали веслами, и корабль плыл сквозь туман. Он был вполне реальным, жил странной жизнью, общей для всех кораблей, дышащих с треском шпангоутов, когда море держит их на своей груди. Я помнил, я знал о давней любви Язона к своему кораблю - как мне казалось, его единственной настоящей любви, несмотря на многочисленные романы с женщинами. Язон был непростым человеком: бесчувственным, жестоким, готовым предать всех, кто ему верил, в своем неудержимом стремлении к цели. Но своему "Арго" он был верен всю жизнь - и именно "Арго" убил его.

И для меня он был чем-то большим, чем просто кораблем, поскольку направлялся он к неизвестной мне цели, предназначенной судьбой мне и Язону. И тут, словно сам туман решил унять мое любопытство, серебристая завеса расступилась и я увидел...

Солнечный свет хлынул на воду, и она заиграла ослепительной синевой. Длинные ряды сверкающих прибрежных волн, вздымая фонтаны пены, разбивались о крепкие стены... Неужели остров? Остров-замок, укрепленный по линии воды, вздымающий белые башни на фоне неба, такого же синего, как вода. Все вокруг было либо белым, либо темно-голубым.

"Это не из наших времен, - подумал я, внимательно всматриваясь. - Не может быть из наших. Это нечто видимое сквозь линзу легенды о водах, похожих на темное вино, и укрепленных берегах. Об этом тысячи лет назад мог писать Эврипид".

Туман продолжал отступать, и оказалось, что это не остров, а длинный полуостров, облицованный до самой воды и отгороженный от суши огромной стеной, взметнувшей свою мощную твердь в лазурное небо. Какое-то время картина была неподвижной и безжизненной, словно книжная иллюстрация.

Внезапно я услышал звук труб, вдоль стен стало заметно движение. Голоса людей эхом понеслись по воде. "Арго" шел вдоль берега" и мне казалось, что ритм музыки несколько ускорился. В нем запульсировало беспокойство, и гребцы заработали живее.

Трубы звучали все громче. Послышался отчетливый металлический лязг, словно бы оружия, и вдруг из-за мыса медленно выплыл ослепительный корабль. Весь он был сделан из золота и смотреть на него прямо было невозможно. Но в первый момент, перед тем как зажмуриться, я заметил двойные ряды весел, поблескивающих вдоль бортов корабля. Он шел прямо к нам, поднимая сверкающим носом пенистые буруны.

Теперь музыка Орфея зазвучала еще тревожнее. Ритм ускорялся с каждым ударом по струнам, пока весла "Арго" не начали двигаться в такт частым ударам сердца. Все быстрее мчались мы по воде и вскоре оставили позади мыс с каменной башней; над водой неслись громкие крики людей с золотого корабля.